Метка: Сантарем

  • Мир цистерцианского периодаПортугалия: «Артек» для глобалистов

    Мир цистерцианского периодаПортугалия: «Артек» для глобалистов

    Продолжение перевода книги Мартина Пейджа о Португалии

    Повествует о бернердинцах, тамплиерах, Педру и Инеш. Содержит сцены насилия, но взывает к миру.

    Уже опубликовано:

    изображения не найдены

    После того, как рыцари-иностранцы взяли Лиссабон во имя Христа, не встречая сопротивления со стороны его жителей, они убили местного епископа. Рыцари возвели на епископский трон одного из своих капелланов – отца Гильберта из Гастингса.

    За 370 лет мусульманского господства и, соответственно, изоляции от христианского мира у португальских христиан выработалась собственная литургия. Она известна как «брагский обряд». Сегодня по воле Ватикана «брагская месса» вновь звучит в Португалии в торжественных случаях. Но тогда епископ Гильберт делал все, чтобы заменить брагскую литургию английским сарумским обрядом[1]. В деле «англиканизации» Церкви, которая не ограничивалась изменением литургии, епископу помогали тридцать два английских и норманнских священника, прибывшие вместе с крестоносцами. Епископ Гильберт сделал их канониками.

    Король Афонсу Энрикиш велел построить для епископа Гильберта дворец и собор, раздав каждому из иностранных священников по особняку. Большинство рядовых крестоносцев не имело ни малейшего желания возвращаться домой или селиться в черте города, столь основательно ими разграбленного. Афонсу Энрикиш раздал этим рыцарям усадьбы к востоку от Лиссабона – преимущественно на северном берегу реки Тежу в Вила-Франка-де-Шира и вокруг нее. Рассказывают, что когда советники короля посетовали, что он раздает земли и дома иноземным варварам, Афонсу Энрикиш парировал: «Именно потому, что вы такие благородные джентльмены, нам нужны эти варвары, чтобы защищать нас».

    Бернарду Клервоскому, который оставался в Бургундии, еще предстояла битва за религиозное обращение юго-восточной Европы – причем не на поле брани, а мирным путем. Каждый из цистерцианских монахов, орден которых он возглавлял, отрекся от насилия под страхом отлучения от церкви. При этом монахи не занимались миссионерской деятельностью. Цистерцианцы стремились к тому, чтобы сначала обратить к богу собственные души – путем постепенного процесса личного приобщения к Христу. В мирý за монастырскими стенами следовало не проповедовать Евангелие, а приводить его в жизнь. Только так монахи могли продемонстрировать преимущество христианского образа жизни перед мусульманским.

    изображения не найдены

    К северу от Лиссабона Афонсу Энрикиш даровал Бернарду фактический суверенитет над обширными землями, которые сегодня известны как «Кошта да Прата» или «Серебряный берег». Кошта да Прата простирается от известняковых гор центральной Португалии до Назаре [Назарет] на атлантическом побережье, от Обидуша до Лейрии. Цистерцианским монахам, прибывшим из Бургундии и вступившим во владение землей, разрешалось принимать собственные законы, вершить суд, собирать налоги, создавать предприятия и управлять ими. В вопросах религии они были освобождены от опеки Гилберта и других епископов, находясь в непосредственном подчинении Папе Римскому через Бернарда. Но выделенные монахам земли лежали в запустении. На протяжении последнего столетия по ним постоянно двигалась граница между христианским миром и миром ислама. Большинство местных жителей попало в рабство или плен, погибло от рук христиан или мусульман, бежало или стало жертвой чумы.

    Монахов окончательно изгнали из Португалии в 1834 году с запрещением деятельности религиозных орденов по всей стране. Потомки поселенцев, пришедших вслед за монахами из Бургундии в двенадцатом и тринадцатом веках, и по сей день обрабатывают здесь землю. Если, путешествуя по этому региону, Вы сойдете с трассы на сельские дороги, то увидите местность более или менее такой, какой ее создали 800 лет тому назад цистерцианцы. Фруктовые сады, в которых растут яблони, персики, груши и айва, перемешаны с рощами апельсинов и лимонов, полями дынь и клубники. В полях устроены пасеки. Есть здесь и съедобные улитки и перепелки, и несколько видов домашней птицы, и одомашненные фазаны. На каменистых склонах раскинулись виноградники, а песчаные прибрежные равнины покрывают сосновые леса.

    изображения не найдены

    Цистерцианцы или «бернардинцы», как их чаще называют, привезли в Португалию новые сельскохозяйственные культуры и передовые практики земледелия. Они организовали добычу полезных ископаемых, выплавку и обработку железа, сооружение судов на побережье, рыбный промысел, добычу соли, сушку и соление бакаляу [2]. Изготовление джемов и консервированных продуктов по рецептам бернардинцев и сегодня остается важной статьей дохода. Главная ярмарка этих продуктов, а также копченой ветчины и фермерских колбас, по сей день проходит в Лейрии в день Святого Бернарда. Бернардинцы внедрили навык дутья и резки стекла: хрусталь марки «Атлантис» – по-прежнему самый известный экспорт этого региона.

    Но главное – бернардинцы принесли с собой новый взгляд на общество. На своих территориях они запретили рабство. На виноградниках бернардинцев –  как и на всех их предприятиях – работники получали достойную зарплату, при этом монахи вели себя не как феодалы, а трудились бок о бок с наемными рабочими, выполняя те же работы. Грамотность и владение европейской «лингва франка» – латынью – в то время ограничивалось узким кругом духовенства. Бернардинцы организовали бесплатные школы, в которых преподавали латынь. Аббат бернардинцев входил в королевский совет и наряду с другими функциями руководил раздачей милостыни и благотворительностью. Он следил за тем, чтобы голодные были накормлены, обездоленные получали одежду и кров, больные лечение, а пожилые – заботу.

    изображения не найдены

    Путешественники-протестанты из Англии, побывавшие в регионе в период его наивысшего рассвета – между шестнадцатым и восемнадцатым веком, нашли бы мой рассказ чересчур сентиментальным. В 1774 году майора Уильяма Далримпла развлекали, поили и кормили бернардинцы, после чего он написал в своем дневнике: «Эти небесные пасторы владеют таким количеством земных богатств, что предаются праздности и лени, превратившись в зло для общества».

    Через десять лето после этого бизнесмен из Шотландии по имени Уильям Стивенс объяснял неудачу своей ткацкой фабрики по производству батиста щедростью монахов-бернардинцев по отношению к местному населению: «Монахи поощряют праздность, раздавая избытки продуктов питания. Это делает неэффективными любые попытки управления и ослабляет власть монахов над работниками».

    изображения не найдены

    Для своей будущей столицы бернардинцы выбрали долину, где встречаются реки Алкоа и Баса. Свой город они назвали Алкобаса. Замок на вершине холма над городом, сооруженный Афонсу Энрикишем для защиты монастыря, был разрушен землетрясениями и охотниками за сокровищами. Но Аббатство Святой Марии Алкобасской сохранилось. Это самое южное из 340 цистерцианских аббатств, построенных по всей Европе по приказу Бернарда при его жизни, и одно из двух десятков, раскиданных по всей Португалии. Церковь аббатства являет, пожалуй, лучший из дошедших до нас образцов средневековой цистерцианской архитектуры. Во всяком случае, это аббатство, безусловно, превосходит любую из церквей, сохранившихся в Бургундии – даже в Фонтене. («Материнское» аббатство [3] ордена в Клервó было превращено в тюрьму для невменяемых преступников).

    изображения не найдены

    Как и в других своих начинаниях, в архитектуре цистерцианцы искали красоту в простоте. Поэтому критики часто называют их стиль «строгим», но вовсе не это слово приходит на ум, когда Вы заходите внутрь церкви в Алкобасе. Бернард запретил применять витражи, позолоту и скульптуру. Вы увидите длинный неф – самый, как мне кажется, длинный в Португалии – обрамленный стройными белыми колоннами, которые возносятся к высокому сводчатому потолку. Из окон со свинцовыми перегородками на колонны падают широкие полосы света. Рисунок и пропорции главного нефа повторяются в боковых. Чуть дальше средины нефа друг напротив друга расположились две часовни: в одной находится гробница короля Педру I, в другой его жены – Инеш де Каштру. Аристократка, примкнувшая к португальскому королевскому двору в качестве фрейлины, на которой Педру женился без согласия своего отца, Инеш была убита по команде последнего. Педро велел бальзамировать тело Инеш, а когда взошел на трон, приказал посадить ее тело рядом с собой, заставив придворных целовать ей руку. У подножия гробницы Педру барельеф, на котором изображено, как его кормят с ложки на смертном ложе и как он принимает последнее причастие. У ног Инеш –  сцена Судного дня: одни восходят в небеса по мраморной лестнице, благодарно вздымая руки к небесам, другие понуро бредут вниз по каменистому склону в преисподнюю.

    изображения не найдены

    Король Диниш, взошедший на трон в 1279 году в возрасте восемнадцать лет, приказал соорудить здание главного монастыря рядом с церковью. Диниш включил в проект дом капитула, где король нередко совещался с аббатом и настоятелями монастыря, королевские покои, где он периодически проживал со своей супругой Изабеллой и собирал двор, а также королевскую усыпальницу. Один из величайших португальских монархов, Диниш так активно сотрудничал с «братьями-агрономами» из Алкобасы, что летописцы его царствования называли его «королем-фермером». Те, кто брался за возделывание земли, освобождались от налогов на урожай. Арендаторы земель, которым удалось добиться улучшения землепользования благодаря советам монахов, получали землю в собственность не позднее, чем через десять лет.

    Для Королевы Изабеллы личной миссией стало расширение площадей под сосновые леса, высаживать которые начали цистерцианцы. Цистерцианские верфи для сооружения деревянных судов были модернизированы и расширены. Впервые со времен римлян Португалия начала торговать с остальной Европой, в основном с Фландрией и с Англией, но португальские суда добирались даже до Салоников! В процессе передачи навыков и технологий из Средиземноморья на Атлантику, которому суждено было изменить наш мир, португальцы завербовали кораблестроителей и тридцать морских капитанов из Генуи. Генуэзец Мануаль Пессанья изменил свою фамилию с итальянского «Pessagna» на португальский вариант «Pessanha», став первым в истории страны адмиралом, отвечавшим за охрану флота от пиратов и торговлю. Он и его родственники настолько преуспели в последней, что стали банкирами короля Англии Эдварда II. Когда Эдвард не смог выплатить перерасход кредита, агенты семейства Пессанья взяли на себя сбор английских таможенных пошлин, пока задолженность не была погашена.

    В правление короля Диниша Португалия стала одной из первых стран, модернизировавших страхование. Судовладельцы начали платить взносы в только что созданную «Болса де Лишбуа» – лиссабонский страховой фонд, из которого они получали компенсацию, если их суда подвергались нападению пиратов или терпели крушение. Король Диниш знаменит еще тем, что основал систему высшего образования в Португалии, для чего набрал профессоров из Парижа. Говорят, что первые студенты так активно злоупотребляли городскими удовольствиями в Лиссабоне, что король Диниш принял решении о переезде нового университета в спартанскую обстановку Коимбры. Король Диниш вошел в историю еще и как отец португальской литературы. До времени Диниша немногие, кроме духовенства, владели грамотой. При этом почти все, что писалось, было написано на латыни или бургундском (который нередко ошибочно называют «провансальским»). Король Диниш перешел на язык народа – галаико (галисийский), начав процесс его адаптации в отдельный язык – португальский. На этом языке Диниш сложил множество стихотворений и баллад.

    изображения не найдены

    Возможно, наименее признанное международной общественностью достижение короля Диниша заключается в том, что он обеспечил сохранение рыцарей Храма. Все работы, которые я читал об этом военном и мистическом ордене, принимали за данное то, что он был уничтожен в результате преследований со стороны французского короля Филиппа IV и Папы Клемента V. К началу XIV века французские рыцари-тамплиеры накопили несметные богатства и владели третью Парижа. Среди тех, кто погряз в долгах тамплиерам, была французская королевская семья. Король Филипп IV обратился к ордену за очередным крупный займом, чтобы финансировать новую попытку оккупировать Бельгию. Великий магистр ордена Жак де Моле отказал ему. Незадолго до рассвета в пятницу 13 октября 1307 года все тамплиеры во Франции были арестованы людьми короля, которые конфисковали все найденные у тамплиеров материальные ценности в пользу королевской казны. Монахов обвинили в преступлениях, среди которых значилось плевание на крест, поклонение дьяволу и даже «неприличное целование». Некоторых из них сожгли заживо в поле к западу от Парижа; большинство получило пожизненные сроки. Папа Климент V обратился ко всем монархам христианского мира в буле «Pastoralis Praeeminentiae», приказывая им арестовывать тамплиеров и конфисковать их собственность, что, согласно принятым оценкам, и положило конец деятельности ордена.

    изображения не найдены

    Но некоторые из тамплиеров смогли избежать ареста. Немалые сокровища, которые они спрятали на Кипре, удалось спасти от конфискации. В самой Португалии король Диниш отреагировал на письмо от Римского Папы не без иронии. Ведь его королевство было самими своим существованием обязано тамплиерам. А сейчас тамплиеры были нужны для охраны границы с Испанией, вдоль которой Диниш построил цепь замков. Король велел архиепископу лиссабонскому возглавить следственную комиссию, чтобы изучить обвинения, выдвинутые против тамплиеров. Архиепископ полностью оправдал этот орден. Тогда король Диниш формально выполнил требования понтифика, издав указ о ликвидации ордена в Португалии и конфисковав всю его собственность. Одновременно король объявил о создании нового ордена – Ордена Христа. Его Великий магистр и остальные члены были тамплиерами. Этим тамплиерам – в новом обличии – король вернул собственность и богатства, только что у них конфискованные. В Португалию начали стекаться тамплиеры, которым удалось избежать преследования в других странах. Считается, что они перевезли сюда свое кипрское сокровище, которое некоторые до сих пор ищут в земных недрах.

    изображения не найдены

    Рыцари ордена Христа основали свою столицу в городе Томаре на берегу реки Набао – недалеко о того места, где она впадает в Тежу. Их величественный укрепленный монастырь по-прежнему царит над городом. Капелла монастыря имеет форму восьмиугольника: тамплиеры считали, что эта геометрическая фигура символизирует гармонию между богом и человеком. Они были убеждены, что именно этой формы был Иерусалимский Храм Соломона. Подчеркивая свою постоянную боеготовность, монахи выстаивали службу верхом.

    изображения не найдены

    Монахи привлекли в город ремесленников для изготовления оружия, шорных изделий, одежды, гончарных товаров, мебели и сельскохозяйственных инструментов. Они поделили на фермы значительную часть земель, возвращенных им Динишем, создав новый класс помещиков. Местные летописи утверждают, что многие из таких помещиков прибыли из Франции, вероятно, сочувствуя тамплиерам. Эти люди не принадлежали к ордену и вели светский образ жизни. Но они получали наделы на том условии, что будут получать воинскую подготовку в качестве «офицеров кавалерии» и обучать своих крестьян искусству конной битвы и владения мечом.

    изображения не найдены

    Король Диниш скончался в 1325 году, а его вдова – Изабелла Арагонская – вернулась в стены монастыря в Синтре. Изабелла вышла замуж в возрасте двенадцати лет и впервые стала матерью в совсем юном возрасте. Будучи сам далеко не верным мужем, Диниш так ревновал Изабеллу, что даже велел посадить ее на некоторое время под замок. После того, как она вышла на волю, Изабелла организовала в Лиссабоне убежище для оскорбленных жен и дом для брошенных детей. Сегодня Изабелла остается одной из самых популярных в Португалии святых. Бытует легенда, что когда она по своему обыкновению несла из королевской кухни пищу в завернутом подоле, чтобы раздать беднякам, дорогу ей преградил муж, обвинивший ее в воровстве. По требованию Диниша Изабелла развернула подол. Из него выпало множество цветочных лепестков.

    Значительную часть своей жизни Королева Изабелла посвятила попыткам разрешить семейные ссоры. Когда ее сын Афонсу поднял вооруженный мятеж против собственного отца, Изабелле удалось уговорить его остановиться. В другой раз Изабелла проскакала верхом между армиями отца и сына, призывая воинов с обеих сторон сначала напасть на нее. Унаследовав от отца трон, новый король Афонсу IV отправился в военный поход на Кастилию. Узнав об этом, Изабелла покинула монастырь и пустилась вслед за португальской армией. Изабелле удалось положить конец едва начавшейся войне, но по дороге домой она скончалась – предположительно от чумы. Вместе с Изабеллой ушли в могилу и славные дни правления бургундской династии в Португалии.

    изображения не найдены

    Это было время страшной чумы, которая опустошила Европу. Португальские летописцы утверждают, что она унесла жизни каждого третьего жителя страны. В результате некоторые из тех, кто пережил эпидемию, получили сразу несколько наследств от разных родственников за считанные месяцы, сформировав класс нуворишей. Английские, фламандские и генуэзские купцы открыли в Лиссабоне магазины, чтобы удовлетворять взыскательные запросы нового класса богачей. В сельской местности крестьяне стремились обогатиться за счет недостатка рабочей силы, который возник после чумы, требуя более высоких зарплат и улучшения условий труда. Многие их тех, кто не добился своего, перебирались в портовые города, чтобы зарабатывать довольно приличные деньги, разгружая корабли с привезенными из-за границы предметами роскоши. Епископы и король Фернанду I оставляли себе значительную долю доходов от этой торговли. Короля Фернанду обвинили в попытках установить такую закупочную цену на пшеницу для королевской семьи, которая позволяла ему перепродавать зерно в 2000 раз дороже!

    Король Фернанду был обручен с кастильской принцессой в результате очередного дипломатического хода, направленного на поддержание мира между соседями. Но он был пленен Леонор Телеш – португальской аристократкой, на которой в конце концов и женился. Король Фернанду скончался в возрасте 38 лет. Его вдова Леонор стала регентом при своей дочери, чьим настоящим отцом, как многие считали, был граф Жуан Фернандеш Андейру, посол Джона Гонта [4] при португальском дворе. Придворный летописец называет его любовником королевы. Все сходятся во мнении, что именно Андейру фактически правил Португалией.

    Король Хуан I Кастильский добавил герб Португалии на свой штандарт и, выступив в поход, взял горную цитадель Гуарда. Границу южнее поручили охранять военному ависскому [5] ордену, сформированному в Португалии под  покровительством Святого Бернарда. Войнами-монахами командовал Жуан – незаконнорожденный сводный брат усопшего короля Фернанду. Известия о том, что кастильцы захватили Гуарду, настигли его по пути на фронт. Он немедленно развернулся и поскакал в Лиссабон. Во дворце он сообщил Королеве Леонор и Графу Жуану, что его армия безнадежно недоукомплектована воинами. В ходе беседы Жаун и Граф Жуан удалились из спальни королевы в другую комнату. Люди из свиты Жуана Ависского наблюдали, как оба Жуана вели сосредоточенную беседу у окна. Затем они увидели, что Жуан Авиисский вытащил свой кинжал и ударил Графа Жуана в голову. Они ворвались в комнату. Там они извлекли мечи из ножен и пронзили ими Графа Жуана.

    Королева бежала вверх по течению в королевское загородное поместье в Аленкер, а затем в Сантарем. Там ее похитили люди короля Хауна, которые перевезли ее в Кастилью, где она провела остаток жизни в монастырском заключении. Народ шел по улицам Лиссабона, крича, что Жуана – магистра ависского ордена – против его воли удерживают во дворце и что его жизнь в опасности. На улицах собралась огромная толпа, которая провозгласила Жуана королем, когда он целым и невредимым вышел из дворца. Стояла атмосфера враждебности к иностранцам. Жуану стоило немалого труда убедить толпу не громить еврейский квартал. Епископ Лиссабона был кастильцем, за что жители Лиссабона сбросили его с колокольни.

    В целом в Европе этот период характеризовался серьезными социальными потрясениями. Но если в Англии восстания Уота Тайлера и его сподвижников были жестоко подавлены – как и аналогичные движения во Франции и Италии, то в Португалии  простой народ одержал победу. Старая аристократия, поддерживавшая либо королеву Леонор, либо кастильцев, впала в немилость – вместе с про-авиньонским духовенством. Новая аристократия сформировалась из купцов и ремесленников, принадлежавших к лиссабонским гильдиям. Парламент [кортес], в котором над аристократией и епископами теперь преобладали простолюдины, собрался в Коимбре. Было зачитано письмо от Папы Римского, в котором тот отказывался принимать или поддерживать иных претендентов на португальский трон, чем Жаун Ависский. В том, что это письмо было подлинным, можно усомниться, но Жуана провозгласили королем. Фернан Лопиш, королевский хронист, писал: «Родился новый мир. Новое поколение – дети настолько низких классов, что они не заслуживают и упоминания – за верную службу и упорный труд были посвящены в рыцари. Другие стали обладателями древних благородных титулов, времени уже забытых, а сегодня их потомки величают себя аристократией, и все к ним относятся как к знати. Многие из тех, кого приблизил к себе Магистр ависского ордена, так разбогатели, что стали выезжать в свет в сопровождении двадцати или тридцати конных воинов. В последующих войнах им подчинялись представители древней аристократии».

    Тем временем кастильцы продолжали наступление. Король Хуан устроил свою резиденцию в Сантареме. Кастильская пехота придвинулась к Лиссабону и стала там укрепленным лагерем. К ней присоединились другие воинские подразделения короля Хуана, высадившиеся с кораблей, которые прибыли из Бискайи. С земли и с моря началась осада. В лагере осаждающих поселилась чума: число умерших достигло 200 солдат в день. Спустя десять дней те, кто выжил, отступили. Одетые в черное, они везли за собой мертвых товарищей в грубо сколоченных гробах, привязанных к спинам мулов.

    До Лиссабона дошли сведения разведки о том, что Король Хуан начал перегруппировку своих сил для следующей значительно более мощной атаки. Португальцы, которых на протяжении всей их истории, вероятно, никогда не насчитывалось свыше двух миллионов, тоже заразились чумой: у них просто не оставалось достаточно здоровых мужчин, чтобы отбить неприятеля.

    В 1385 году Жуан Ависский направил Томаса Дэниэля, английского торговца сукном, а также  Лоуренсу Мартинша, португальского еврея, ко двору Короля Англии Ричарда II. У династии Плантагенетов хватало собственных военных проблем: Англия была изолирована от внешнего мира военными флотами Франции и Арагона. Английские судоходные навыки устарели не меньше, чем неуклюжие, похожие на бочки, суда Плантагенетов. На выручку англичанам послали эскадру быстрых маневренных португальских галер: в каждой было по 160 гребцов и по взводу лучников и метателей камней. (Сам Мартинш остался в Англии, где основал банк, продолжавший свою работу до шестидесятых годов прошлого века, когда этот банк поглотил Барклайс Банк).

    В благодарность за это король Англии разрешил португальцам набирать солдат-наемников в Англии. Как только первые английские войска добрались до Португалии, король Хаун сконцентрировал войска в Сьюдад-Родриго, чтобы подготовить наступление на стратегически важный португальский город Визеу. Кастильцы встретились с португальскими силами в Транкозу, где португальцы впервые применили английский стиль битвы. Они не стали наступать на кастильцев верхом, а спешились и создали рвы и иные оборонительные сооружения. Когда кастильцы истощили силы, пытаясь прорвать оборону, из-за линии обороны внезапно поднялись португальские лучники, осыпавшие кастильцев потоком за потоком стрел, пока те не отступили.

    изображения не найдены

    Хаун провел перегруппировку своих сил и двинулся на Лиссабон. В Сори [6], где изначально находился штаб рыцарей тамплиеров, знаменитый португальский полководец Нуно Алвареш выехал на коне на встречу Хуану и официально вызвал его на битву. Сражение произошла при Альжубарроте – недалеко от того места, где сегодня находится величественный монастырь Баталья, посвященный победе в этой битве. Нуно Алвареш начал боевую комбинацию с того, что собрал своих воинов на крутом каменистом хребте, который преграждал дорогу в Лиссабон. Кастильцы обошли неприятельские позиции широким веером и приблизились к португальцам и англичанам с тыла. Нуно Алвареш распорядился срочно вырыть земляные укрепления и расположил своих солдат в форме клина. Вечером 14 августа 1385 года кастильцы вышли на прицельные позиции. Они были истощены долгим дневным переходом, а командовали ими необстрелянные молодые дворяне, уверенные в том, что численное превосходство кастильцев позволит им сразу выбить с позиций португальцев и англичан. Кастильская кавалерия галопом устремились прямиком в ловушку, устроенную португальцами. Португальские и английские солдаты поднялись из кустарника, окружавшего кастильцев с флангов, и атаковали неприятеля стрелами и камнями. Из острия клина на неприятеля бросились другие бойцы, рубя кастильцев мечами и топорами. Пал кастильский знаменосец, а его товарищи развернулись и побежали вспять. Спасаясь вмести с армией, король Хуан бросил свой королевский шатер. Жаун Ависский велел разобрать этот шатер и стал использовать его в торжественных случаях. Алтарный триптих из походной капеллы короля Кастилии сегодня находится в одной из церквей Браги. Огромный походный котел кастильцев можно уидеть в монастыре в Алькобасе. В самой Альжубарроте красуется памятник вдове пекаря, о которой рассказывают, что она прикончила девять убегающих кастильцев железным ухватом для хлебной печи. Таким образом, меньше чем за три часа была выиграна битва, которая обеспечила португальцам почти два столетия мира с соседом.

    В Лондоне в Звездной палате [7] Вестминстерского дворца прошли переговоры и было подписано соглашение между Жуаном Ависским и королем Ричардом II. Этот договор считается – по крайней мере, англичанами – самым старым из действующих договоров в мире. Договор гласит, что Англия обязуется защищать Португалию в обмен на торговые привилегии в лиссабонском порту. В параллельном соглашении Португалия пообещала поддерживать претензии на кастильский трон дяди короля Англии – Джон Гонта, первого герцога Ланкастерского. Было принято решение связать узами брака Филиппу – старшую дочь Джона Гонта – и Жоана Ависского, хотя последний технически оставался монахом, которого Папа Римский не освобождал от обета безбрачия.

    Владения Герцога Ланкастерского были самыми обширными в Англии. В Лондоне Джон Гонт содержал королевский по размаху двор в Савойском дворце. В Герцогство Ланкастерское настолько важную роль в делах английского государства, что у него было постоянное место в королевском совете. Сегодня, хотя имений уже давно не осталось, за герцогством Ланкастер сохраняется постоянное место в кабинете министров для министра без портфеля. У Джона Гонта хватало собственных средств, но Парламент все равно проголосовал за выделение ему 3000 фунтов на финансирование экспедиции.

    Ричард II проводил герцога и герцогиню, судно которых отправилось из Плимута. До этого он подарил им по королевской короне, которую они должны были начать носить после того, как под их власть перейдет Кастилья. Этому не суждено было сбыться.

    Армия Герцога легко взяла Сантьяго-де-Компостела. Жоан Ависский направился на берега реки Миньо, где установил захваченный у кастильцев походный королевский шатер, в котором приветствовал своего будущего зятя. Португальские войска поступили под командование Герцога Ланкастера, чтобы вместе с англичанами взять Кастилию. Герцог почти не встречал сопротивления. Сокрушительное поражение его армии нанесла свирепая летняя жара испанской равнины, неспособность добыть провизию или найти поддержку среди местного населения и, наконец, чума. Джон Гонт вернулся на побережье и с остатками армии и двором направился в Байонну.

    Филиппа вышла замуж за Жоана Ависского в Порто. После свадебного богослужения молодожены поскакали на двух белых лошадях во дворец епископа. Там, в главной спальне, Филиппу раздели фрейлины и уложили в постель. Ее мужа привела группа рыцарей, которые пили вино из свадебного кубка. После этого раздели и уложили в постель и самого короля.  Епископ со свитой из священнослужителей произнес над молодоженами молитвы и все удалились. Филиппе в это время было двадцать шесть лет. Португальские летописцы жаловались на то, что она привнесла в португальский двор чуждое ему английское ханжество. Один даже писал, что не удивляется, что английский язык единственный в мире имеет слово для обозначения понятия «не могу», которое   у англичан пишется слитно – «can’t». До Жана Ависского не было прецедента, чтобы португальский король не признавал своих незаконнорожденных детей. Королева настаивала на моногамии, и требовала ее от всего двора. Мужчины и женщины при дворе, обнаруженные в компрометирующих обстоятельствах, получали письменные указания немедленно связать себя узами брака. Королева Филиппа издала более ста таких указов. Следует отметить, что когда она обнаружила, что ее муж ласкает фрейлину в своей летней резиденции в Синтре, она предупредила его. Когда же королева Филиппа застала его за этим занятием во второй раз, она велела сжечь одного из королевских пажей на стогу перед дворцом. За шестнадцать лет Филиппа зачала девять раз, и шестеро из ее детей выжило. Ее старший сын – Дуарте – сменил отца на троне в 1433 году. Второй сын – Педру – странствовал по дворам и университетам Европы и привез в Португалию немало знаний и сокровищ – в том числе первый венецианский учебник по анатомии и копию «Книги путешествий» Марко Поло. Третий сын – Энрике – стал Великим магистром ордена Христа. Его английская мать сделала все, чтобы посеять в нем амбициозное желание исполнить главное предначертание Португалии – завоевать Марокко, изгнать оттуда мусульман и присоединить Марокко к Португалии.

    Пока Энрике с другими рыцарями готовились к штурму Сеуты, королева умирала от чумы. Летописец утверждает, что она призвала Энрике к своему смертному ложу, поцеловала церемониальный меч сына, заставила сына поклясться, что «он умоет руки в крови неверных» и испустила дух. Ее последним деянием стало то, что Принц Энрике, известный как «Генрих Мореплаватель», начал свою карьеру.

    изображения не найдены

    [1] Сарумский обряд также известен как «солсберийский чин»: Сарум – латинское название кельтского Солсбери [примечание переводчика].

    [2] Сушеная и соленая треска [примечание переводчика].

    [3] Мне казалось, что головное аббатство находилось в Сито, в честь которого орден и получил название  «цистерцианский» [примечание переводчика].

    [4] Джон Гонт – первый из герцогов Ланкастерских [примечание переводчика].

    [5] Иногда этот орден называют «авишским» [примечание переводчика].

    [6] Недалеко от Куимбры [примечание переводчика].

    [7] Англ. Star Chamber, лат. Camera Stellata – чрезвычайный суд при короле Англии, существовавший в XV-XVII веках [примечание переводчика].

    ПРОДОЛЖЕНИЕ ЗДЕСЬ.

  • Арабы несут цивилизацию в ЕвропуПортугалия: «Артек» для глобалистов

    Арабы несут цивилизацию в ЕвропуПортугалия: «Артек» для глобалистов

    изображения не найдены

    Продолжение перевода книги Мартина Пейджа о Португалии.

    Уже опубликовано:

    Халиф — Муса Ибн Нассер [1] — пересек пролив и прибыл из Северной Африки с проверкой в Иберию. Когда он нагнал передовые отряды своей армии, та ушла уже на 200 километров на север от побережья. Командующий мусульманским войском — Тарик — приветствовал Халифа, уважительно сойдя с коня. Арабские хроники утверждают, что разъяренный Халиф отхлестал Тарика кнутом в присутствии солдат, крича на него: «Как ты смел продвинуться так далеко вглубь страны без моей команды? Я приказал только совершить набег и вернуться в Африку».

    Но Муса быстро оценил богатые возможности, которые открывались на новом месте. Почва здесь гораздо плодороднее, чем где-либо в средиземноморской части Африки, а климат мягкий с достаточным количеством осадков. Страна целиком обращена к Атлантике – «темному океану», как ее называли в арабском мире – чьи тайны издавна манили арабов. Иберия богата полезными ископаемыми и драгоценными камнями. Иберия богата полезными ископаемыми и драгоценными камнями. Большинство представителей правящего класса бежало из страны сразу после первой заварушки. Когда страну покинула большая часть епископов, священников и монахов, евреи оказались самой образованной группой населения; к тому же они играли важную роль в торговле и коммерции. Евреи приветствовали арабов как освободителей от антисемитизма, который проповедовала и практиковала христианская церковь. Значительное число христиан, которых церковь эксплуатировала почти также свирепо, как иудеев, было, вероятно, тоже радо видеть арабов в качестве альтернативы старому режиму.

    В июне 712 года Муса высадил в Иберии войско в 18000 арабских всадников и пехотинцев. В Севилье иудеи открыли слабо охранявшиеся ворота, чтобы впустить в крепость арабов. Столица Лузитании Мерида, которой правил епископ, отчаянно сопротивлялась, но сдалась после почти года осады. На остальной территории завоевание прошло практически беcкровно. Арабы продвинулись на север Иберии, перешли Пиренеи и дошли до Тура в 200 км к югу от Парижа, где их, наконец, остановили и вынудили отступить христиане.

    Принцам из рода Витицы, которые призвали мусульман, Муса даровал земельные угодья, насчитывавшие 3000 ферм, назначив их на руководящие посты в новом правительстве. Он издал указ, согласно которому простые люди, безропотно принявшие арабское владычество, могли жить в мире. Вся собственность тех, кто противился завоеванию, подлежала конфискации.

    Арабы оставались в Португалии следующие 400 лет (а в Южной Испании на 250 лет дольше). Арабская цивилизация в Иберии достигла таких высот развития и процветания, каких не знала ни на Ближнем Востоке, ни в средиземноморской части Африки. Пик развития арабской цивилизации в Иберии приходится на правление в X веке сирийского рода Абд ар-Рахманов.

    Основатели этой харизматической, умной и утонченной правящей династии расположили свою столицу в Кадиcе, распространяя оттуда свою власть по всей территории Иберии. Они назвали свою страну Аль-Андалуз – Андалусия, что означает «земля вандалов», ибо арабы величали так всех северных европейцев. Большинство территорий, которые сегодня образуют Португалию, на протяжении большей части мусульманской эпохи управлялось в составе трех эмиратов: Аль-Куну (сегодняшняя провинция Альгарве), Аль-Каср, в состав которого входили земли нынешней провинции Алентежу, а также регион к северу от реки Тежу, включая Лиссабон, Синтру, Сантарем, который арабы называли Аль-Балата.

    изображения не найдены

    Историки девятнадцатого века горячо спорили о том, что могло послужить причиной этого неожиданного завоевания. Было ли оно примером джихада – священной войны за обращение западноевропейцев в Ислам, как считал Америко Кастро, в том числе с помощью меча, если неверные противились обращению? Или это завоевание было скорее, как утверждал Ричард Конецке, воплощением желания обладать более красивой и благодатной землей, чем та, из которой вышли арабы?

    изображения не найдены

    Спор между этими историками основывается на едином для них заблуждении – уверенности в том, что люди руководствуются в своих действиях единым мотивом. В реальности они действуют под влиянием весьма причудливых сочетаний различных стимулов. Но сам спор имел позитивный результат в том, что пролил свет на многочисленные свидетельства, остававшиеся в тени целых 800 лет.

    Арабские завоеватели были бескомпромиссны в своей приверженности Исламу. Их верность Исламу цементировалась смертной казнью для тех арабов, кто пытался «дезертировать» в другую религию, либо проявлял признаки инакомыслия. В 1862 году великий бельгийский арабист Рейнхард Дюзи опубликовал переводы протоколов шариатских судов девятого века над мусульманами, принявшими в Иберии христианство. Как правило, тех, кто совершал это преступление, казнили, публично распяв у дороги между двумя свиньями. Для сравнения скажу, что христианина, публично оскорбившего Мухаммеда или Коран, казнили без особых причуд.

    изображения не найдены

    Где-то в средине IX века среди христиан началось движение, члены которого называли себя «новыми зилотами» (то есть подвижниками, ревнителями веры). Как многие другие христиане по всей Европе новые зилоты были убеждены в том, что конец света придет совсем скоро – в 1000 году – когда Христос вернется на землю, чтобы держать суд. Зилоты ставили себе вполне конкретную задачу обеспечить себе преждевременный и прямой доступ на небо, минуя чистилище. У них был излюбленный метод стать угодными Христу, который заключался в том, чтобы быть обезглавленными мусульманами за публичное оскорбление Пророка Мухаммеда.

    Арабским чиновникам была не по вкусу та роль, в которой их выставляли их будущие жертвы. Брат Исаак пришел в Кордову из монастыря, который находился в Табаносе. В Кордове он предстал перед ничего не подозревавшим мусульманским правителем – кади – и крикнул ему в лицо: «Ваш пророк – лжец и обманщик. Он томится в аду за то, что ввел в заблуждение столько невинных душ». Правитель хлестнул монаха по лицу. Брат Исаак ответил: «Как смеешь ты поднимать руку на подобие божье!». Кади поинтересовался: «Может, ты пьян или сошел с ума? Ты что, не понимаешь, что по закону за такие речи тебя ждет смертная казнь?» «Я в жизни не пробовал вина и знаю, что говорю, – отвечал монах – Я жажду быть приговоренным к смерти. Благословенны те, кого казнили за то, что они говорили правду, и им принадлежит царство божье».

    Кади сообщил своему непосредственному начальнику – Халифу – что Исаак был явно не в своем уме, рекомендуя его помиловать. Халиф не послушал его совета. 3 июня 851 года монаха повесили вниз головой. Чтобы не допустить превращения похорон Исаака в триумфальный марш новых зилотов, его труп сожгли, а пепел бросили в реку. Новые зилоты немедленно объявили Исаака святым, приписав ему множество чудес, которые он якобы совершил до, во время и после своего «мученичества».

    Священник по имени Сисенанд объявил, что во сне к нему явился Исаак, который спустился с небес, чтобы убедить его принять мученическую смерть. Проснувшись, Сисенанд направился в приемную арабского чиновника, поносил Пророка и был предан казни. Восходя на виселицу, он призвал своего дьякона – Павла – последовать его примеру. Через четыре дня Павел выполнил его наказ.

    Эти мученические смерти регистрировал (зачастую с кровавыми подробностями) их современник – учитель и автор из числа новых зилотов Эвлогий Кордовский – в своей работе «Памятная книга о святых» (Memoriale Sanctorum). От имени его этого, кстати, происходит имя литературного жанра «eulogy» («эулогия» или панегирик).

    Прошло всего несколько дней после казни Павла, и вот уже ученик Эвлогия по имени Санчо, науськиваемый учителем, оскорбил Пророка и был обезглавлен. Это событие дало Эвлогию материал для новой главы. Далее в книге Эвлогия рассказывается о том, как в следующую субботу еще шесть монахов из Табаноса, в том числе дядя Исаака, предстали перед правителем и, если верить Эвлогию, прокричали: «Мы подтверждаем слова наших святых братьев Исаака и Санчо. Так отомстите за вашего окаянного Пророка. Испробуйте на нас самые жестокие из ваших пыток».

    Их обезглавливали.

    Затем пришла очередь сестры Исаака – Марии – увидеть вещий сон. Она рассказала о нем своей подруге Флоре. Марии было предначертано воссоединиться с ее любимым братом, а Флоре соединиться с самим Иисусом. Подружки отправились к правителю и обе оскорбили Пророка. Многострадальный правитель умолял их не делать глупостей. И хотя девушки настояли на своем, он решил не приговаривать их к смерти, а бросить в застенок. Правитель послал к девушкам судью, чтобы тот попытался образумить их угрозами. Если они не отрекутся от своих слов, девственницам грозила участь, которая, как надеялись оба мусульманина, покажется им страшнее смерти – пожизненное принудительное занятие проституцией.

    Правитель также попросил тех христиан, которые выступали против новых зилотов, навестить Марию и Флору в тюрьме и попытаться убедить их не приносить эту бессмысленную жертву. К несчастью доступ к узницам получил сам Эвлогий. Он не мог упустить возможность собрать материал для следующей главы, в которой две прекрасные юные девы примут мученический конец. Эвлогий распростерся у ног Марии и Флоры и с благоговейным трепетом поведал им, что по воле господней они уже излучают небесное сияние – как ангелы, а над головами у них мерцают заготовленные для них на небесах короны.

    В законе нет такого наказания, как принудительная проституция. Эвлогий добился своего. Мария и Флора взошли на эшафот 24 ноября 851 года. Маловероятно, чтобы они с ликованием ждали своей казни – в отличие от Эвлогия, который ликовал за них. После казни он писал: «Господь сегодня проявил величайшую милость и даровал нам огромную радость. По моим наставлениям наши девственницы с горькими слезами добились-таки пальмы мученичества».

    В конце концов арабский правитель, взбешенный выходками Эвлогия, приказал нанести ему 400 ударов плетью. Испугавшись боли, Эвлогий взмолился о легкой смерти. Арабский историк пишет, что он взвопил: «Верни мою душу Создателю. Но я не допущу, чтобы плеть рвала мою плоть в клочья».

    Эвлогия обезглавили в 859 году, когда пришло его время. Позднее кости Эвлогия, как и кости нескольких других христианских «мучеников», о которых он писал, отрыли арабские торговцы и продали послам христианских королевств из Северной Европы. Там эти кости стали объектом почитания; им приписывается немало чудес.

    Большинство христиан, живших под властью арабов, с отвращением наблюдало за этими событиями. В открытом письме Эвлогию, опубликованном за несколько лет до его казни, они протестовали: «Халиф разрешает нам свободно исповедовать христианскую веру, не угнетая нас. Те, кого вы зовете мучениками, на самом деле просто самоубийцы. Если бы они хоть раз открыли Евангелие, то прочли бы там: «Любите врагов ваших, … благотворите ненавидящим вас». Чем хулить Магомета, послушали бы лучше Святого Иакова: хулители царства божьего не наследуют».

    Далее в письме говорится: «Мусульмане говорят нам: если бы Господь хотел доказать, что Магомет – лжепророк, и что именно Господь вдохновил этих христианских фанатиков, он творил бы с их помощью чудеса и обратил бы нас в вашу веру. Но он этого не делает. Христианство не получает ничего от этих казней, а Ислам ничего не теряет».

    Рабам, которые принадлежали христианским фермерам и купцам, Ислам открывал перспективу освобождения из рабства еще при этой жизни. В Коране говорится, что освобождая раба, вы совершаете богоугодный поступок. Рабы, бежавшие из христианской общину в мусульманскую и провозгласившие в присутствии двух свидетелей, что «нет бога, кроме Аллаха, и Мухаммед пророк его», получали убежище у мусульман. Если такие беглецы соглашались изучать Коран и демонстрировали, что хотели жить в соответствии с его заветами, они получали многочисленные права, в том числа право владеть собственностью и вступать в брак.

    Христиане-рабовладельцы под покровом ночи отправляли банды всадников на мусульманские территории, чтобы вернуть себе рабов. Нередко такие рейды были успешными. Многих рабов, которых не вернули себе христиане, мусульмане наделяли участками достаточного размера, чтобы выращивать на продажу фрукты, салат, овощи и лечебные травы. Земли под такие наделы были конфискованы у беглых христианских епископов.

    Арабы познакомили местных жителей с ирригацией, которая стала для Европы, прежде с ней не знакомой, настоящей революцией в области сельскохозяйственных технологий. Ирригация пришла в Иберию из Александрии. Два египетских агронома, прибывших в Южную Иберию в X веке – Ибн Бассал [2] и Ибн Аввам – составили руководства, в которых адаптировали собственные знания к местным условиям. В этих работах содержатся сведения о конструкции, сооружении и работе водяных колес, насосов и акведуков, землеустройстве, животноводстве, размножении растений и культивации, консервации почв и продаже урожая.

    изображения не найдены

    Копии инновационных водяных колес можно увидеть и сегодня: они работают в садах у рек, например, в Томаре. В Томаре их приводят в движение воды реки Набао: колеса черпают воду из реки и выливают в ирригационные каналы. Среди растений, привезенных с Ближнего Востока, бананы, кокосовые пальмы, сахарный тростник, масличная пальма, кукуруза и рис. Арабы поощряли выращивание таких пищевых растений, как салат, лук, морковь, огурцы, яблоки, груши, виноград и фиги.

    Влияние этих продуктов на диету португальцев ощущается по сей день. Медики из Северной Европы исследуют питание португальцев, ища объяснение низкой распространенности сердечнососудистых заболеваний у этого народа. Часть сохранившегося арабского наследия в Португалии – это названия многочисленных пищевых культур и орошающих их ирригационных систем, а также складов, в которых хранились продукты питания.

    Модель семейных возделываемых участков, которую арабы внедрили в Иберию вместо крупных поместий итальянцев, германцев или церкви, существует и по сей день – поимо прочих городов в Синтре – хотя доход от таких участков обычно пополняется платой за работу на местных заводах, в магазинах и на строительных площадках. Наделы, как правило, интенсивно обрабатываются, виноград растет под апельсиновыми и лимонными деревьями, а цветы и салат между грядами. Правительственные агрономы жалуются, что эта система неэффективна, но пока что крестьяне отвергают любые попытки реорганизовать их в более рациональные фермерские хозяйства – подобно тому, как они не приняли новые «евро сорта» растений, сохраняя верность тем сортам, что веками выращивали их семьи. Португальцы – одни из последних европейцев, которые не сдают в этом плане своих позиций, и толпы, наводняющих пищевые рынки Португалии по выходным, доказывает, что эта консервативная практика продолжает пользоваться популярностью. Португальцы – не из тех народов, которые вернулись к практике органического фермерства: они никогда от нее не отходили!

    До арабского завоевания жителями деревень и маленьких городков правили землевладельцы, в качестве главного из которых постепенно стала выступать церковь. Приходский священник превратился в сборщика грабительских налогов. Иронично, что эта тенденция была противоположна тому пути, который прошел за свою жизнь Апостол Павел. Священник выступал в роли помещика, мэра, судьи и распределителя материальной помощи, становясь –  за исключением редких благородных представителей своего класса – гораздо богаче  прихожан, причем за их счет.

    При арабском режиме мусульмане – рожденные или обращенные в Ислам – освобождались от большинства налогов. В хрониках содержатся многочисленные протесты против миссионерской деятельности мусульман, приводившей к потере дохода церковью. Налоги при арабах были не выше тех, что взимала церковь, и их можно было платить натурой. Арабы не были заинтересованы в том, чтобы заполнять административный вакуум, образовавшийся после бегства священников. Это привело к возникновению удивительного движения «os Homen Bons» — буквально «хорошие мужчины». «Хорошие мужчины» образовывали деревенские или городские объединения, которые собирались на площадях, занимались сбором средств и организацией ремонта, ухода и других общественных работ силами добровольцев. «Хорошие мужчины» выполняли судейские функции на местах, решали местные споры и распределяли социальное обеспечение – в особенности вдовам и сиротам. Они организовывали коллективный отжим оливкового масла и вина, а также совместный маркетинг продукции среди арабских купцов. Многие сами служили католическую мессу ввиду отсутствия священников, помня ее наизусть, и устраивали крещения, свадьбы и похороны. Все молодые люди получали необходимую подготовку, и из них формировались пожарные бригады.

    Ватикан признал устную традицию мессы, которая сохранилась с тех времен в Северной Португалии, как «брагский обряд» (который иногда ошибочно называют визиготским). По нему и сегодня иногда ведут богослужение. Исповедь по этому обряду более короткая и менее унизительная, чем в латинской мессе, а кубок готовился в начале литургии, а не в ее средине.

    изображения не найдены

    Институт «хороших мужчин» продолжает процветать в сельской Португалии. Португальские общины остаются одними из наиболее независимых и самостоятельных в западном мире – заметно более автономными, чем общины в сельских районах США, где ценности самодостаточности сохраняются больше на словах. Сегодня такие объединения называются Добровольными ассоциациями пожарников. В стране лесных пожаров их члены не получают зарплаты, но обладают великолепной профессиональной выучкой, техникой и опытом тушения пожаров. Но это лишь малая часть их функций.

    изображения не найдены

    Добровольной ассоциации пожарников Альмусажем, членом которой я являюсь уже несколько лет, принадлежит участок, прилегающий с одной стороны к ратушной площади. Он раз в пять превосходит размером эту площадь. На этом участке именно «хорошие мужчины», а не городской совет, содержат безопасную детскую площадку для дошкольников, библиотеку, музей, компьютерный кабинет, спорт-центр с гимнастическим залом и крытой хоккейной площадкой, вертопорт, центр юридической помощи и медицинскую клинику. Последняя предлагает услуги не только медицинских сестер первой помощи и семейных врачей, но и врачей-специалистов, которые еженедельно приезжают из Лиссабона. Недавний сбор средств завершился приобретением оборудованной по последнему слову техники кареты скорой помощи фирмы «Мерседес». Следующая кампания должна в ближайшее время увенчаться сооружением городского бассейна.

    изображения не найдены

    Наша добровольная пожарная бригада не ограничивается духовым оркестром. Помимо него пожарники содержат джазовый оркестр, оркестр танцевальной музыки, камерный оркестр и григорианский хор. Пожарники также являются хранителями одного из самых омерзительных социальных обрядов в Португалии – праздника забоя свиней.

    Взамен освобожденных ими рабов арабы покупали других у торговцев из Северной Европы и у местных пиратов, промышлявших похищением людей на море. С первой волной таких рабов в Португалию попали славянские пленники, захваченные германцами во время походов на Восточную Европу. Славянские женщины приобретались для гаремов за самую высокую плату. Некоторым мужчинам-славянам удавалось добиться благосклонности и высокого положения при дворе халифа. В правление Абд ар-Рахмана III славян стало так много, что арабы начали применять термин «слав» ко всем иностранцам европейского происхождения, а арабский правитель красил волосы в черный цвет, чтобы – упаси Аллах – его не перепутали со славянином. Других рабов привозили из Южной Италии, Бельгии и Франции. Последняя служила основным источником евнухов для пополнения штата гаремов [3], а ключевым перевалочным пунктом для торговли мальчиками, предназначавшимися для этой цели, был Верден.

    В числе инноваций, которые арабы принесли в города, можно назвать школы – нередко бесплатные – а также университеты, которые опередили первые европейские университеты на несколько сотен лет. До арабов практически единственными, кто умел читать и писать, были священники и члены религиозных орденов: даже короли и аристократы не утруждали себя овладением навыками грамоты. Арабские правители Южной Иберии поставили себе цель добиться массовой грамотности. В школах, разумеется, учили читать и писать на арабском, на котором также велось преподавание математики, истории и географии. Это вызывало негодование среди старших поколений иберийцев, которые владели латынью. Памфлет под названием «Indiculus luminus», датируемый 854 годом, сетует на то, что «наши молодые христиане со своими элегантными манерами и плавными речами буквально опьянены арабским красноречием. Они охотно пожирают и обсуждают книги магометан, расхваливая их с риторическим пылом, но при этом не знают ничего о красоте собственной церковной литературы. Христиане так мало знакомы со своим законом и обращают так мало внимания на латинский язык, что едва ли найдется хоть один из их сотни, кто мог бы написать простое письмо, чтобы осведомиться о здоровье друга, на ином языке, чем арабский».

    Эти городские христиане с арабским образованием, которые не отказались от своей религии, во многих случаях не только приняли арабский в качестве основного языка, но и переняли арабское платье, диету, культуру – практически весь образ жизни, кроме Ислама. Их называли «мосарабы» [4]. Евреи, которые пользовались среди арабов уважением как «народ Книги», адаптировались аналогичным образом; многие из них – как их христианские современники – стали знаменитыми арабскими учеными.

    К концу эпохи Абд ар-Рахманов в начале XII века аль-Идриси – знаменитый арабский географ – путешествовал по землям, которые сегодня образуют Португалию. Именно из его работ нам известно все, о чем написано выше. Аль-Идриси обнаружил шахты, которые – как и многое другое – были заброшены в эпоху визиготов. Арабы расширили и углубили эти шахты. Рабочих они делили на группы, одни из которых копали, другие плавили породу, третьи добывали ртуть. Последняя применялась – по крайней мере, частично – для заполнения декоративных прудов.

    изображения не найдены

    В регионе Лиссабона фермеры хвастались аль-Идриси, что с арабских пород пшеницы здесь собирают урожай уже через сорок дней после сева. На юге раскинулись прекрасные сады «нежнейших и вкуснейших фиг».

    изображения не найдены

    Аль-Идриси отмечал, что в регионе развился собственный узнаваемый и приятный архитектурный стиль, объединивший арабские знания математики и местную эстетику. Характерными для этого стиля были подковообразные арки, декоративная лепка и изразцовая плитка. Керамика, стеклоделие и металлообработка получили высокое развитие. Как вскоре выяснили христиане-крестоносцы, Лиссабон и другие главные города не только обеспечивались водопроводной водой, располагали общественными банями и канализацией, но были прекрасно укреплены.

    изображения не найдены

    Сетубал – город к югу в дельте реки Тежу – был окружен сосновыми плантациями, которые обеспечивали сырьем процветающие городские верфи. В Коимбре аль-Идриси хвалебно отзывался о садах на берегу реки Мондегу; на момент написания этой книги – 1996 год – эти сады восстанавливают. Аль-Идриси писал, что к северу от реки обитали племена промышлявших грабежом всадников. Вскоре эти всадники – с помощью Франции и Англии – завоют страну. Во имя Христа они займутся систематическим разрушением того, что арабы создавали на протяжении четырех столетий – зданий, художественных произведений, систем орошения, ветряных и водяных мельниц, складов и судов. Разрушения носили такой масштабный характер, что сегодня часто говорят, что были стерты практически все следы арабского влияния. Как мы продемонстрируем дальше, к счастью это не так.

    изображения не найдены

    Здесь нужно указать на различие терминов «арабоязычный» и «арабский», поскольку многие достижения – например, в медицине, философии и образовании – принадлежали арабоязычным иудеям и христианам, работавшим вместе с мусульманами или под их эгидой. Под властью королевской и ученой династии Абд ар-Рахманов в Южной Иберии последователи всех трех религий успешно сотрудничали, создав более высокоразвитое в области искусств и технологий общество, чем любое существовавшее на тот момент в западном полушарии.

    изображения не найдены

    Сегодня, когда термин «мусульманский» нередко ассоциируется с понятиями «терроризм» или «фундаментализм», либо применяется в качестве синонима реакционного движения против прав женщин и свободы речи, нужно с благодарностью вспомнить о мусульманском влиянии на западную цивилизацию, которое пустило корни в Южной Иберии, распространяясь оттуда на север Европы. В Сантареме в Центральной Португалии идет восстановление мечети, которая свыше семиста лет не применялась по назначению – вместе с синагогой и монастырем Святого Франциска. Здесь – как и в Испании – среди католиков, евреев и мусульман зарождается движение, направленное не просто на пропаганду религиозной терпимости, но и на то, чтобы заново испытать тот синергетический подъем, интеллектуальный и культурный динамизм, который когда-то ощущался в этом регионе.

    изображения не найдены

    Именно в Кордове было обнаружено существование нуля, что привело к возникновению математики, а затем архитектурных расчетов, которые в свою очередь позволили возводить высокие сводчатые сооружения. Эти и другие арабские архитектурные технологии пережили изгнание арабов и остались у обученных арабами христиан. Сегодня их можно изучать по Национальному Дворцу Синтры или по еще более экзотическому монастырю в Баталье.

    Медицина достигла новых высот. Уход за ребенком с момента зачатия до полового созревания стал отдельной отраслью медицинских знаний. К средине X века Ариб бин Саид завершил работу над важнейшим учебником по гинекологии, эмбриологии и педиатрии. Эта работа открыла новую главу в развитии медицинской науки, так как основывалась на клинических наблюдениях за больными и исследованиях патологий, а не на теории Гиппократа и иных абстрактных греческих учениях. Стремительно накапливались эмпирические знания о влиянии окружающей среды и питания на здоровее человека. Разрабатывались новые хирургические методы и инструменты, которые применялись в Западной Европе вплоть до XVI века.

    Прошло уже немало лет после изгнания арабов из Португалии, когда Пётр Испанский – сын еврейского доктора из Лиссабона – перевел на Латынь свое суммарное изложение сохранившихся арабских медицинских текстов (некоторые из которых были написаны врачами иудеями и христианами). Он опубликовал их под заголовком «Thesaurus Pauperum» – «Сокровище бедняка»: любой мог свериться с этим медицинским справочником, даже если не мог позволить себе оплатить прием у врача.

    Педру или Пётр Испанский в конце концов стал в 1276 году первым и единственным Римским Папой португальского происхождения под именем Иоанн XXI. Через считанные месяцы после его избрания, Педру погиб, когда не него обрушился свод построенной по его приказу библиотеки в папском дворце Витербо на севере Рима. Эта трагедия произошла после обмена резкими письмами с Королем Португалии, в которых обсуждалось, должна ли Церковь подчиняться Государству или наоборот. Многие подозревали, что «несчастный случай» устроили по монаршему заказу.

    С изобретением печати «Сокровище бедняка» перевели и опубликовали на большинстве европейских языков. Оно продолжало оставаться стандартным медицинским справочником на протяжении целых двух столетий после гибели Педру. Он также написал трактат о безумии, предположив, пожалуй, впервые в письменной форме на ином языке, чем арабский, что безумие – не знак того, что в человека вселились бесы, а заболевание, которое нуждается в клиническом лечении. За этим трактатом последовала новаторская работа Святого Иоанна Божьего Португальского, которая 500 лет назад превратила психиатрию в медицинскую науку. Святой Иоанн Божий по-прежнему пользуется уважением среди психиатров как первый представитель этой профессии.

    Арабы принесли с собой с Ближнего Востока работы древнегреческих философов, ранее неизвестных в Западной Европе, в арабском переводе. Здесь их снова перевели – уже на латынь. На этой почве Пётр Испанский – еще до того, как он стал Папой Римским – прекрасно потрудился, предложив новаторскую интерпретацию аристотелевской теории логики. Эта работа оставалась важной еще долго после окончания эпохи средневековья. Сочиненные Пётром краткие вирши, позволяющие запоминать модусы аристотелевской логики, по-прежнему преподают детям на уроках философии, которая входят в обязательную программу обучения в португальской средней школе.

    В следующей главе рассказывается о том, как арабов изгнали из Португалии, а через 250 лет после этого, наконец, и из Испании. Для нас здесь важно то, что несмотря на все попытки вытеснить их, арабы оставались в Альгарве еще целое столетие после их изгнания из остальных частей страны.

    Название Альгарве происходит от арабского слова «аль-гарб», что означает «запад». Столица Аль-Гарве – Шелб (сегодня Сильвеш) – расположенная к северу от побережья на реке Араде, превратился в центр арабской культуры международного значения. В одиннадцатом веке сюда перебирались с востока ученые, писатели, исполнители и музыканты – из таких удаленных мест, как Багдад и Йемен. Лингвистическая чистота и выразительность арабского языка, на котором говорили и писали в Шелбе, славилась даже в Аравии, где город был известен как «Багдад Запада».

    Мухаммад Ибн Аммар – знаменитый поэт – был правителем Альгарве, который управлял провинцией в золотую для нее эпоху. Он родился в Альгарве в семье, переехавшей сюда из Северной Африки. После школы Ибн Аммар обучался мастерству художественного письма в специальном институте. Его родители не могли содержать его. Арабские хроники повествуют о том, как Ибн Аммар сочинил поэму, посвященную освобождению Шелба от берберских налетчиков в 1040 году арабским войском под предводительством принца аль-Му’атамида из Севильи. В реальности командование принца было чисто номинальным, поскольку в тот момент ему было всего одиннадцать лет. Принцу очень польстила эта поэму. Он купил ее за большую сумму денег и приказал устроить встречу с автором. Когда встреча произошла, принц страстно влюбился в поэта.

    Аль-Му’атамиду в это время было двенадцать лет. Отец провозгласил его Правителем Севильи. Одним из первых указов принца по вступлению в полномочия было назначение Ибн Аммара, поэта, на должность главного визиря. Принц и поэт вместе прибыли в Альгарве, где они проехали по улицам Шелба во главе многолюдной триумфальной процессии. Свою карьеру визиря Ибн Аммар начал с того, что вернул старый должок. Много лет назад он написал поэму и послал ее одному из богатейших купцов города, умоляя того дать ему еды, чтобы утолить голод. Купец послал Ибн Аммару мешок ячменя, который считался кормом для скотины. Став визиром, Ибн Аммар послал купцу мешок такого же размера, только наполненный серебром. В сопровождавшей записке говорилось: «Если бы ты послал мне пшеницу, когда я голодал, в этом мешке было бы золото».

    В описаниях города Шелба, достигшего небывалого процветания при новых властителях, упоминается богато украшенный базар, где продавались предметы роскоши, привезенные с Ближнего Востока и из Азии – шелк, стекло, парфюмерия, специи, филигранные работы из золота – а также декоративные розовые сады, разбитые на берегах реки, и высящиеся друг над другом дворцы на горе. На самой вершине горы раскинулся сказочной красоты Дворец с верандами. Здесь королевский двор собирался на концерты и для чтения поэзии, танцев и банкетов с вином. Мусульманский запрет на употребление алкоголя был ослаблен в Альгарве. Когда раздавался призыв к вечерней молитве, Принц и поэт рука об руку шли в мечеть, на ходу предаваясь поэтическим импровизациям. Вот одна из таких бесед, записанная современниками:

    Принц: Ты слышишь, как муэдзин призывает людей к молитве?

    Правитель: И надеется, что Аллах простит ему его многочисленные грехи.

    Принц: Да простит его Аллах за то, что он произносит истины.

    Правитель: Если в сердце своем он верит в то, что глаголит его язык.

    Отец принца – правитель Севильи – был возмущен увлечением сына и его сожительством с Ибн Аммаром. Он приказал отправить поэта в ссылку в Сарагосу на севере Испании. Принца он вызвал в Севилью и велел немедленно жениться. Принц купил молодую рабыню и взял ее в жены. О жене принца сохранилось два исторических анекдота, которые заставляют задуматься, кто из них в действительности был рабом.

    В Андалусии нечасто идет снег. Когда наступила необычайно холодная зима, и снег все-таки пошел, жена принца окинула взором покрытые снегом окрестные холмы и зарыдала. «Я плачу из-за твоего эгоизма, – заявила она мужу, – Почему ты не мог раньше сделать так, чтобы зимой падал снег?» Рассказывают, что принц немедленно велел засадить склоны холмов миндалевыми деревьями, чтобы они каждый год укрывали холмы «снегом» из своих белых цветов.

    Второй исторический анекдот повествует о том, как принц с супругой проезжали в карете мимо стройки, на которой босоногие девочки-рабыни месили глину. Глина шла на изготовление кирпичей. Принцесса разрыдалась от зависти и пожаловалась мужу, что жизнь в королевском дворце кажется ей слишком одинокой. Она истосковалась по тем денькам, когда сама топтала с подружками глину. Принц приказал заполнить внутренний дворик дворца тростниковым сахаром и специями и разбавить эту смесь розовой водой, чтобы принцесса с фрейлинами могла топтать такую «дизайнерскую грязь» на радость своего женского сердца.

    Отец Принца Му’аттамида скончался, а тот, взойдя на трон, отправил жену восвояси. Принц снова призвал Ибн Аммара и назначил его Правителем Альгарве.

    Крестоносцы, решив развлечься по пути в Святую Землю, поплыли вверх по реке Араде. Их встретило португальское войско, подошедшее по суше, под командованием епископов Лиссабона, Коимбры и Порто. Вместе они осадили город Сильвеш и взяли его штурмом.

    Португальские епископы довольствовались тем, что город был взят. Король Ричард и его армия – в благодарность за то, что свернули с намеченного пути, получили право грабить и разрушать город. Они подошли к делу его уничтожения с такой основательностью, что от города осталась одна соборная мечеть. Епископы освятили ее, превратив в собор, а отец Николай – фламандский священник, пришедший с крестоносцами – стал его епископом.

    Арабский поэт из Альгарве Аль-Лаббан писал:

    Мы – шахматные фигуры в руках фортуны.

    И король может пасть перед простой пешкой.

    Не стоит хвататься за этот мир

    И тех, кто в нем живет –

    – Ибо этот мир может быть навсегда утерян

    Вместе с теми мужами, кто достоин этого имени.

    изображения не найдены

     

    [1] В этой главе автор путает довольно важные детали. Муса ибн Насир (а не Нассер) был не халифом, а наместником Северной Африки в эпоху правления омейядского халифа аль-Валида ибн Абд аль-Малика. Именно он направил на завоевание Испании войско, сформированное из берберов. Утверждают, что Муса обрушился на Иберию, чтобы отвести разрушительную энергию берберов от покоривших их арабов, направив ее на другой народ [Примечание переводчика].

    [2] Ибн Бассал (بصَّال) – в Иберии нередко «Ибн Бассо». Автор ошибочно называет его «Ибн Аль-Басаал» [Примечание переводчика].

    [3] Какой англичанин упустит возможность поглумиться над французскими евнухами! [Примечание переводчика]

    [4] Португальский: moçárabes [муса́рабиш] от араб. «мустаʿа́риб», «арабизированный» [Примечание переводчика].

    Здесь можно посмотреть небольшие видео лесных пожаров в Португалии:

    Продолжение читайте здесь.