Метка: Нуук

Где в Исландии новости?Сельский отель Heydalur и поэзия будней

Где в Исландии новости? Как журналисты умудряются найти тему на острове, где рутину повседневности нарушают лишь предсказуемо непредсказуемые погодные и геологические катаклизмы?

Во-первых, отсутствие новостей само по себе хорошая новость. Во-вторых, в Исландии ценится поэзия буден, романтика повседневности, восторг дней, наполненных трудовой и домашней текучкой. Словом, mannlíf – обычная жизнь. Свидетельств тому немало: от памятника человеку, ежедневно приходившему на одно и то же место, чтоб покормить гусей в Рейкьявике, до Музея Обыденности (Hversdagssafn) в Исафьордюре (Ísafjörður).

Вот жизнеутверждающая история из окрестностей Исафьордюра. Её поведала Хатла Оулафсдоуттир (Halla Ólafsdóttir), а я адаптировал для русскозвучного уха.

изображения не найдены

Третий возраст – третья работа

изображения не найдены

Третий или серебряный возраст (the third age, terceira idade, на исландском «þriðja æviskeiðið») – блаженное время, когда, выйдя на пенсию, начинаешь, наконец, жить активной жизнью, занимаясь тем, чем всегда хотел. Скажем, открываешь собственное дело – как наша героиня Стелла Гудмундсдоуттир (Stella Guðmundsdóttir).

В 2001 году, когда Стелла ушла с поста директора школы в столичном регионе, ее семья приобрела ферму Хейдалюр (Heydalur) в районе Исафьярдардьюп (Ísafjarðardjúp) в Западных Фьордах. Там был создан живописный сельский отель и гостевой дом, которым уже 20 лет управляет Стелла со старшим сыном и невесткой.

До этого наша героиня проработала 20 лет директором школы, а раньше 20 лет учителем. Только ленивый не слышал, что нужно покидать зоны комфорта, чтоб не бронзоветь при жизни.

Где родился, там и пригодился?

изображения не найдены

Вот мудрость, о мудрости которой можно поспорить. Нередко дети рождаются в одном месте, растут в другом, пригождаются в третьем.

У Стеллы увлекательная семейная история. Девочка родилась в Гренландии в 1941 году, где и прожила первые годы жизни. Её родители: Гудмундур Торлаукссон (Guðmundur Þorláksson) и Элизабет Торлаукссон (Elisabeth Þorláksson).

«Мой отец – исландец – направлялся в экспедицию на остров Элсмир [Ellesmere Island – самый северный остров в Канаде]. Он ехал туда в качестве исследователя-натуралиста, а мать – Элизабет – направлялась в Туле [ныне Канаак] в Северной Гренландии как секретарь местной администрации. Вот они и познакомились по пути в Гренландию прямо перед началом второй мировой в 1939».

Гудмундур учувствовал в экспедиции под руководством Ван Хауэна (van Hauen), зятя датского полярника Кнута Расмуссена. В экспедиции Гудмундур занимался ботаническими и метеорологическими исследования. Затем разразилась война, которая разлучила влюбленных, но они возобновили старое знакомство, как только Гудмундур вернулся с Элсмира.

Гудмундур и Элиет вступили в брак в Туле, затем поселились в городке Аасиаат (Aasiaat), залив Диско (Diskobugten). Там родилась Стелла. Затем датские власти направили Гудмундура – не только исследователя, но и педагога – в столицу Гренландии Нуук, чтобы он преподавал там в педагогическом училище. Семья снова собрала вещи и отправилась в путь. В Нууке родился брат Стеллы. Когда война закончилась, семья переехала сначала в Данию, где прожила год, а затем в Исландию.

Эх, дороги!

Дороги в Исландии обсуждают почти так же часто, как погоду. Западные Фьорды дорогами никогда не славились. Сегодня многое делается для улучшения дорожной инфраструктуры, но всегда ли это хорошо для туризма?

Когда Стелла открыла свой отель, он находился непосредственно на дороге 61 из Исафьордюра, которая петляла по всему Мйоифйордюру (Mjóifjörður). Фьордов с этим названием в Исландии, кстати, два!

В сентября 2009 года был сооружен мост через фьорд, и отель оказался не при делах на объездной дороге. Имелись опасения, что клиенты не станут ездить ночевать в стороне от главной дороги. Но спрос на «Хейдалюр» не упал: тихий сельский отель, затерянный сред глади фьорда, имеет собственную целевую группу.

Что же касается дороги 61, то на ней и после реконструкции случаются трагедии (читайте здесь). Будьте осторожны на дорогах и не думайте, что жить и работать в удаленном фьорде Исландии вдали от магазинов, медицины, развлечений – это клумба из роз.

Кипяток, самодостаточность, Нобелевка

изображения не найдены

В голове туриста осколком зеркала от Снежной Королевы застрял стереотип, что в Исландии повсюду из под земли брызжет кипяток. Это не так. Не хочу в геофизические дебри, но первыми сформировались Восточные и Западные фьорды, где геологическая активность и термальные воды, встречаются реже, чем на юге или, скажем, в средине острова.

Стелла дважды заказывала разведку подземных термальных вод. В 2003 году была обнаружена вода с температурой 37 градусов, а в 2008 источник пятидесятиградусной воды. Вода используется в джакузи перед домиками, а также в бассейне и в теплице, которые сын Стеллы развернул под крышей бывшего скотного двора.

В пандемию Стелла и семейство руки не опустили: полным ходом идут работы по обустройству аквапонной системы, которая сочетает аквакультуру – выращивание арктического гольца, с гидропоникой – производством овощей. Рыба и овощи идут на стол в отеле. Возможно, «Хейдалюр» и не станет полностью самодостаточным в обеспечении себя продуктами и ресурсами, но к этом здесь стремятся.

В те далекие времена, когда книга являлась источником знаний и переживаний, Исландия четко ассоциировалась с романом «Независимые люди» Халльдора Лакснесса – исландского лауреата Нобелевской премии по литературе. Умные головы утверждают, что название книги следует переводить как «самостоятельный народ».

Я самостоятельных и независимых уважаю, потому зову читателя на сайт «Хейдалюра». Ставьте лайки и хаски😊. А лучше подбросьте деньжат для сайта😊.

изображения не найдены

19.01.2022
Светастанские сёгиДо чего ни додумаешься, когда день и ночь летаешь!

изображения не найдены

Светастан – страна отливов и приливов, частично мифологическая, но преимущественно реальная территория свободы. «Сага» на исландском языке – это просто «история», «байка», и вовсе не обязательно витиевато-развернутое эпическое повествование с многосерийным сюжетом, какими исландские саги, сформировавшись как литературный жанр, стали для неисландцев. Множественное число от «сага» – по непреклонным законам германского умляута – «sögur», то есть «сёгюр». Или просто «сёги». Жизнь – это лоскутное одеяло, узбекский халат из сёговых нитей, переплетение чужих и собственных обстоятельств, исторических и кармических обязательств. У каждого свой Светастан, в который ведет клубок разноцветных сёг.

I

Где-то там украшения, лампочки, елочки, рождественские базары. В Москве царство поноса. Задействованы все мощности поносообразующих предприятий столицы, улицы с металлическим лязгом, достойным ледового побоища, утюжат боевые построения поносораздаточной техники. При этом всем дико скользко – людям, детям, машинам, животным, но бесперебойная подача химического поноса продолжается. Поносная составляющая играет в нашей культуре ту же роль, что и культ насилия, параноидная секретность, мания возведения заборов и турникетов, миф о кольце врагов, болезненное пристрастие к железным игрушкам, талант превращать окружающую среду в свинарник. Жизнь в диарейной палитре убивает душу, стремление к красоте и свободе. Вперед – к полной победе каловых масс!

II

В последний вечер перед сочельником магазины по главной улице Рейкьявика – Лёйгарвегюр – открыты до полуночи, а сама улица перекрыта для машин. Такое чудо бывает раз в году! «Лёйгарвегюр» означает «ручейковый путь». Раньше это была тропинка, по которой по субботам женщины шествовали с корзинами белья к этим самым «Лёйгар» – горячим ручейкам. Ныне на них расположился большой 50-метровый бассейн. Суббота, соответственно, называется «Лёйгардагюр» — ручейковый (читай: «постирушечный») день. Еще говорят, что первопоселенец Ингоульвюр Арнарсон увидел с моря именно пар, поднимавшийся из ключей в Лёйгардалюр – ручейковой долине, когда решил назвать это место «дымным заливом», то есть Рейкьявиком. С тех пор построили улицы, в том числе и заглавную, по которой большую часть суток на первой скорости курсируют машины, осуществляющие любимое развлечение горожан – «рундтур», то есть езду по медленному кругу с целью «себя показать, других посмотреть». «Рундтур» функционирует всегда, кроме 23 декабря, когда вместо машин играет живая музыка, открыты лавки, веселыми толпами курсируют чуть поддатые, а позднее в дугу пьяные, рейкьявикчане…

На следующий день – в сочельник, почему-то всегда ураганный ветер и гололед. Некоторые сетевые магазина и заправки открыты до 11-12 дня. По телевизору показывают последних шопперов, которые, согнувшись в дугу и прижимая к груди подарки, мучительно преодолевают в непогоду и десяток метров, отделяющие их от машин, по обледеневшему тротуару.

III

Когда много движешься по миру, начинаешь ощущать взаимосвязь, на которую указывают знаки, хотя на самом деле в знаки не веришь. В апреле на удаленной скале в Португалии, ощетинившейся на запад рваными утесами с ветреной интенсивностью Исландии, обнаружил два памятных знака (или могилы?). Один – из белого мрамора, который целыми жилами выпирает из скал Вале да Телья. На белом мраморе красный круг – символика гренландского флага, в круге фотография, имя, годы жизни. По лицу на фотографии в обрамлении снежных просторов и без флага понятно, что г-жа Truus van Veldhuizen-Groenendijk была родом из Гренландии. Имя и фамилия, впрочем, голландские, причем вторая часть фамилии производным от слова Groenland (Гренландия) вовсе не является. Фамилия “Groenendijk”, понимаемая мною как «зеленая дамба», указывает на происхождение из Гронингена, Нидерланды. Фамилию “Veldhuizen” носят те, кто родом из Вельдхуизена, причем последнее топографическое название присутствует в Голландии в трех местах – Дренте, Гельдерланде и Утрехте. Никаких подсказок, только знак, который я получил в апреле, а в конце июня я уже пытался заснуть под самым ярким из арктических солнц в моей жизни в городе Нуук – столице Гренландии.

IV

Далеко за полночь, а солнце лупит через задернутые шторы гостиницы «Ханс Эгеде», названной так в честь норвежского миссионера 18 века. Увлекшись сагами, Эгеде узнал, что с 980 года в «зеленой стране» функционировало два поселения исландцев – Вестурбигд и Ойстурбигд, с которыми уже лет триста как не было контакта. «Значит, — подумал Эгеде, — они там, бедолаги, так и остались католиками, прощелкав Реформацию». «Это ж, просто, спасать надо человека!» – участливо встревожился лютеранский Ханс и отправился искать заблудших во льдах исландских католико-язычников. В 1721 году Эдеге высадился на западном побережье Гренландии, нашел остатки поселений викингов и свидетельства их половой активности в периодически голубых глазах инуитов. Кстати, Нансен нашел в реликтовых поселениях гренландцев еще и наследственный сифилис, но это было значительно позднее. При этом самих братьев-скандинавов – ни реформированных, ни деформированных – на острове не обнаружилось.

Пришлось крестить инуитов, за что Эдеге взялся со всей норвежской основательностью. Говорят, трудновато было объяснить про хлеб и вино, учитывая полное отсутствие в инуитской культуре и второго, и первого. Еще говорят, что европейских поселенцев датский король отбирал из приговоренных к смерти: вот вам выбор – смерть или Гренландия. Многие предпочли смерть, а зря… А на инутском кладбище до сих пор большинство крестов без имен: имя усопшего живет после смерти, передается потомкам, зачем же его гвоздями к кресту! Такое вот странное христианство получилось трудами Ханса Эгеде.

Такие вопросы, как «Зачем в Гренландию пришли скандинавы?», «Куда они исчезли?», «Что двигало Хансом Эдеге?» остаются без ответов. На последний я бы ответил так: любовь, любознательность, и здоровое желание заново обрести давно потерянных родичей и поделиться с ними новой, очищенной от католических «цацок» верой. На второй вопрос отвечают ученые: наступил, мол, малый ледниковый период, база питания ослабла, и пришлось миролюбивым инуитам европейцев почикать. Или те сами потравились – нерповым сердцем второй свежести. Первая волна европейцев занесла в Гренландию сифилис, вторая – та, что с Эгеде – оспу, после Нансена говорят, тоже болели, так почему бы не предположить, что скандинавов в Гренландии тоже могла поразить хворь неординарная? И на первый вопрос ответ один – пассионарность, что бы не стояло за этим модным термином. Иными словами, не сиделось им ровно на заднице в своей Исландии.

На следующий день в Гренландии – невыспавшийся и счастливый – посреди гренландской столицы наткнулся на своего коллегу по последней исландской работе, которого не видел лет пять. В последнем совпадении ничего судьбоносного нет, просто радостно было. Так или иначе, Гренландия оставила в душе такую лыжню, что до сих пор сушу весла – и все благодаря неведомой гренландской женщине из Голландии, которая покоится на суровом утесе в Португалии. Спасибо, госпожа Truus van Veldhuizen-Groenendijk за то, что снова пробудили в моей душе wonderlast – голод по чудесам и страсть к путешествиям.

V

Совсем скоро история перестанет рассказывать о странах, героях, вождях, полководцах и пафосе побед и поражений. Вместо этого она займется отслеживанием сложных сплетений культур, отдельных родов, семей, индивидуальных судеб и обстоятельств, вьющихся в неведомом направлении с неведомой целью – эволюционной или кармической, либо вообще без направления и цели. «Для чего у кошки хвостик? Я не знаю – я агностик» (из философфакского фольклора).

VI

изображения не найдены

На суровой скале, обращенной в океан, рядом с могилой госпожи Вельдхуизен другой камень. Гранит, на нем высечено, хотя читается плохо: «IN MEMORIAM, 9.7.1943». Дальше семь крестов. Затем явно военная аббревиатура: «FW200 KG40». Редкие ходоки по скрытой тропе вокруг заповедного утеса оставляют микро-пирамидки из разноцветных камушков. «Строят троллей», как сказал один знакомый, побывав в Исландии.

Нет сомнений в том, что памятник военный. Мне, правда – по ассоциации с Исландией – вначале почудилось севшее на рифы и раздербанненное по юго-западному побережью Португалии судно. На полуострове Снайфедльснес, например, в местечке Дьюпалоунид, на чудесном берегу живописно ржавеют куски британского траулера «Alpine», порт прописки Гримсби, Великобритания. Часть его экипажа исландцам даже удалось героически спасти, за что им премного благодарны британские моряки.

Португальцы, оказывается, тоже ведут летопись всех крушений у их скалистых берегов. Мой сосед Джим – старожил Вале да Телья – на комично-акцентированном скотиш инглиш поведал, что камень установлен в честь экипажа немецкого самолета, подбитого зениткой и аварийно шмякнувшегося о берег. Гугльнув сочетание «FW200 KG40», я получил точное соответствие, причем речь шла именно о бомбардировщике «Фоке-вульф», а не о коде запчасти для итальянской кофеварки.

Страничка о злополучном «FW200 KG40» и его экипаже из 7 человек содержится на сайте книги «Aterrem em Portugal» – «При-террившиеся (то есть приземлившиеся) в Португалии». Там, в частности повествуется о том, что за 1943 год в Португалии приземлилось целых пятьдесят эскадронов самолетов союзников, летевших в Северную Африку, где разворачивался тогдашний «десертный штурм» – операция «Факел» (читайте здесь). В июне 1943 года британцы даже прибрали к рукам в качестве авиабазы Азорские острова, принадлежащие нейтральной Португалии, ссылаясь на положения договора 1373 года об Англо-португальском Союзе и условия Виндзорского Договора 1386 года! Параллель с захватом британцами нейтральной Исландии в мае 1940 года налицо, только исландцам исторических обоснований Великобритания представлять не потрудилась. А могла бы, осведомившись у специалистов – скажем, у Толкина. Наверняка бы получилось что-нибудь вроде «помощь братскому исландскому народу в рамках Пакта Эгиля и короля Адальстейна (об Эгиле читайте здесь). Еще могу предложить формулировку «выполняя свой интернациональный долг» – тоже хорошо работает, но британцы, судя по всему, любят изящные обоснования, а Виндзорский Договор ласкает слух куда больше, чем Бабрак Кармаль или Эгиль Скатлагримссон.

Так или иначе, более авиационного года, чем 1943, Португалия еще не знала! Над ней кружил весь авиационный зверинец – огнедышащие Спитфаеры и Кобры, Фоке-Вульфы и Мессеры, помпезные «Освободители», «Мародеры» и «Летающие крепости». Названия маркам самолетов в войну присваивались с той же ритуальной серьезностью, что именам каравеллам в эпоху великих географических открытий или маркам джипов в нашу эпоху пробочного беспросторья: к «Фольксвагену Туарегу» и «УАЗу Патриоту» напрашивается «Лада ГУЛАГ» или «Шеви Буря в пустыне»…

Что же касается семи немецких пилотов, то погибли они не от заградительного огня зениток, а от рук сержантов авиации McLeod и Inglis, пилотировавших первый в мире ночной истребитель «Bristol Beaufighter». И опять символика: МакЛауд и Инглиш – «English» в альтернативном спеллинге! Воображение рисует прямо былинных британских богатырей, симулякров кельтско-английской дружбы, наподобие Леннона и Маккартни. Ну как сними может совладать экипаж «Фоке-вульфа» из семи германцев. Бристольский карающий денди (от Beau Brummel – английского модельера) повергает немецкого волчару в дымный штопор на рваные португальские скалы, восстанавливая семиотическую справедливость.

А португальские крестьяне отдают свой «интернациональный долг» неудачно «при-террившимся» немецким авиаторам, бросившись спасать их из пожара на далеких скалах. Вытащить никого не удается, но местных жителей немцы даже награждают медалями за мужество. Сегодня семь немецких пилотов покоятся на кладбище ближайшего городка – Аль-Джезур (по-арабски «Мостки»), под крепостью, с которой в свое время катились арабские головы. Опять напрашиваются вопросы семиотической природы: почему Аль-Джезур – одно из немногих мест в Европе, где соседи не смотрят на полной громкости «Аль-Джазиру»? Говорят, что генетическая память о сокрушительном поражении в реконкисте удерживает выходцев с Ближнего Востока от заселения некогда арабской Португалии. А может ерунда это все, просто еще не добрались. Мне во всей этой истории интересна самоотверженность отдельно взятых людей – будь то подбитые немцы, победоносные британцы или сострадающие португальцы, а также уважение к истории – пусть самой местной – на уровне внимания к отдельно взятым участникам событий, без ненужного пафоса и суждений. И главное –как пролетают над нашей древней землей человеческие цивилизации, оставляя лишь легкую пушистую тень – примерно как атлантические облака над португальским утесом, на котором покоится неведомая гренландская голландка рядом с семью немцами неподалеку от развалин арабского минарета в долине Вале да Телья. (To be continued…)

24.12.2010
Видение Блаженного Августина: Ферма №100Landrover Dreams

изображения не найдены

Что меня поразило в романе Карлоса Луиса Зафона «Shadow of the Wind» (не знаю оригинального испанского названия), так это идея Кладбища Забытых Книг, развитая в недавнем сиквеле этого барселонского эпоса. Сиквел понравился меньше, за что я его оставил в отеле в столице Гренландии городе Нуук (пусть ищет своего читателя ТАМ), а меня заинтересовала мысль, что каждая книга находит именно СВОЕГО читателя… Как это происходит?

У Зафона человек ходит-бродит по бесчисленным сводам и переходам Кладбища Забытых Книг, пока… Бинго! Горячо! Оссана! – книга не прилипнет к его рукам, не выберет себе хозяина, судьба которого начертана именно в ней! Каббала, Диккенс, «The Great Expectations» (ставшая эпитетом судьбоносной Книги во втором романе Зафона), а дело тут в чем, дорогие товарищи? Да все в том же: «вначале было слово», потом матерное слово, потом отсутствие дела, потом СМИ (то есть слово о слове), которые заставили отсутствие дела казаться Делом, отсутствие слова – Словом, а посредственность – Умом, Честью и Совестью нашей эпохи.

Но если подойти к вопросу глубже и проще, то оказывается, что именно Человек находит (или не находит) СВОЮ Книгу. Человек ищет, создает посыл, задает вопросы, и к нему приходят ответы, которые он находит в книгах, расшифровывает в почках на деревьях или считывает, как поет Юрий Юлианович, в «расположении волн на Неве». На Кладбище Забытых Книг людей случайных не пускают, и Книга, ищущая Читателя – лишь отражение Человека, ищущего Книгу, перевернутая в этаком арабском водном зеркале наподобие тех, что радуют взоры туристов в разных Севильях и Аль-Хамбрах. И есть на свете места, где знаки и ответы приходят мощнее, не потому, что там правит какая-то метафизическая кабалистика, а потому что Человек, нагой и немощный перед лицом природы, задает вопросы четче и громче. Исландия – явно одно из таких мест силы.

изображения не найдены

изображения не найдены

Ну а теперь о конкретных книгах. Месяц назад летел в Нуук с пересадкой в Кангерлуссуаке, где и увидел эту красоту – удивительный голубой альбомчик с фантастическими фотками и ослепительно просветительным текстом, посвященным культуре инуитов. Я его сразу купил, при этом пожадничав и не приобретя второй экземпляр для хорошего человека. «Вот как полетим обратно» – размышлял я, но на обратном пути магазинчик был закрыт, потом я ушел в горы (прикиньте, в горы между рейсами – где еще такое возможно, как не в Гренландии!), а когда вернулся, пора было лететь дальше… Запутавшись в размышлениях о том, какой путь считать обратным, а какой поступательным (ведь именно на обратном пути я «поступал» по горам Гренландии), я решил считать случившееся примером пропущенного позыва, нереализованной возможности, доказательством правильности бабушкиной мудрости о том, что нельзя откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня.

изображения не найдены

Книгу про инуитов я захватил с собой в Рейкьявик, где планировал штудировать ее мудрый «контент» до полного просветления, для чего засунул ее под подушку в первую же ночь на новом месте. Когда я проснулся, мудрости в голове не прибавилось, а книги под подушкой убавилось, и я до сих пор не могу ее найти. Вот такая мистика… Остается добавить, что книга эта носила изящное название «Soul, beautify thyself» — то есть «душа, поработай над собою, чтобы стать красивее», при этом руководством по самосовершенствованию в строгом смысле этого слова не являлась.

изображения не найдены

Как известно, если где чего убавилось, то в другом месте прибавилось. Прошла еще неделя без Книги, в течение которой я всё куда-то ехал-ехал и, наконец, приехал. В 6 км на север от города Боргарнес лежит река Лангау, на ней стоит рыбацкая лоджия, известная среди исландцев как «Ensku Húsin», то есть «Английские дома». Сами эти дома, вернее – дом с пристройками, возникли в 1884 году и почти сто лет – до 1989 года – служили рыбацкой базой на реке Лангау, при этом почти исключительно британцам. Первый исландский хозяин дома иммигрировал в Америку, продав его другому исландскому бизнесмену, который в свою очередь загнал дом вместе с правами на ловлю лосося в реке в 1902 году знатному шотландцу Орану Кэмпбеллу, эсквайру. После смерти Лорда Кембелла дом приобрела некая Леди Кеннард, прибывшая в Исландию на корабле с друзьями. Она с дочерями отдыха и рыбачила в доме каждое лето, при этом дом работал на два «заезда» британских рыбаков-спортсменов – весенний и летний. Когда в 1939 году началась Вторая мировая война, г-жа Кеннард приобрела печку и с британской невозмутимостью приготовилась зимовать в своих «Английских домиках» – вероятно, до тех пор, пока «не закончится эта ерунда» (то есть война). В ее планы вмешался британский посол – думаю, тот самый, что, укрепившись вискарем «Белая лошадь», строчил в Whitehall жалобы на привредное исландское приведение – Женщину в Белом, срывавшую работу Посольства Великобритании в особняке Хёфди, в котором впоследствии Рейган и Горбачев «положили начало концу холодной войны». Посол велел эвакуировать Леди Кеннард вместе с остальными британцами от греха подальше на Туманную Альбионщину, и больше ей побывать в Исландии было не суждено.

изображения не найдены

С 1944 года хозяином лоджии числился выдающийся исландский предприниматель Гейр Зоега, оставивший немало подтеков на карте коммерческого Рейкьявика, у которого ее и приобрел нынешний хозяин. В 1998 году его дочь преобразовала лоджию в кантри-отель. «Английские домики» богато украшены фотографиями титанических лососин и классических сухожилых британцев, еще не открывших для себя радостей американского фастфуда. Пожилой повар больше всего на свете любит рассказывать, как исландцы отвоевывали у британцев права на лов лосося в реке Лангау, век назад ушедшие вместе с домом к британским хозяевам. Не сомневаюсь, что этот рассказ так же поучителен, как и история трех «тресковых войн» между Исландией и Великобританией (1958, 1971 и 1975 годы), закончившихся, как известно, сокрушительной победой исландцев над владычицей морей, но целиком заслушать его мне так и не посчастливилось. У исландцев с британцами вообще фишка как-то все больше врозь: в том же Нууке познакомился с маститым англичанином, недавно возглавившим Комиссию по Укрупнению Евросоюза. Тот поведал мне в частной беседе, что в день его восхождения на сей высокий пост к нему пожаловали юристы из сразу пяти организаций, защищающих права животных, с требованием не принимать к рассмотрению заявку Исландии на вступление в Евросоюз до тех, пока та не откажется от боя китов. Еще сегодня прочитал, что в связи с глобальным изменением климата у берегов Исландии начала ловиться скумбрия, которая раньше дальше Норвегии не ходила, и за ее вылов на мой «остров свободы» в очередной раз наезжают Британия и Евросоюз. Но эта уже другая история, а вот продолжение истории Книги начинается с того, что в «Английских домиках» нам переночевать так и не довелось.

Мы прибыли на лоджию вечером, заглушили «молотилку» бигфутового «Ведровера» с ветхозаветным номером «Исак 2» (на самом деле его имя, скорее всего, задумано как каламбур, составленный из «ис» — исландский, плюс «ак» — вождение, но символизм все-таки налицо) и пошли справляться о ночлеге. Экзотически смуглая немка с арабской внешностью сообщила нам, что наши койки лежат километрах в шести от некогда британских угодий по другую сторону реки. Если мы соблаговолим подождать минут десять, то она нас проводит на своей машине до «Фермы №100» по карте фермерских ночевок. Дорога до сотой фермы оказалась не то, чтобы далекой, но и не близкой, и наше беспокойство нарастало по мере удаления от гостиницы. Когда мы, наконец, прибыли на ферму, нас приятно удивило наличие отдельного симпатичного домика. Я, конечно, не беспокоился всерьез, что ночевать придется в полуразрушенной силосной башне, но в силу моей губительной склонности к черному юмору не смог воздержаться от нагнетания ужасов по этому поводу.

изображения не найдены

Домик, как я уже отметил, был весьма симпатичен, но больше всего в нем поразило то, что в прихожей на полке восстоял «Теологический трактат об истинной религии», написанный БЛАЖЕННЫМ АВГУСТИНОМ, в переводе на русский язык. Трактат был сам себя в толщину раза два «ширше», размером с коленку швейцарского быка, причем как-то внутрь как будто бы об эту коленку и выгнутый. Близкое знакомство с трактатом продемонстрировало также наличие подтеков, что свидетельствует в пользу вероятности перенесения этим фолиантом одного из бесчисленных исландских вселенских потопов. Сам факт наличия чего-либо на русском языке в Исландии весьма курьезен, а уж факт появления религиозно-философского трактата на удаленной ферме ничем, кроме божественного провидения, согласитесь, не объяснишь. Труд был кем-то тщательно изучен, о чем свидетельствовали многочисленные карандашные галочки-палочки в тексте, точнее, на первых страницах ста из не знаю скольких тысяч. Наконец, труд был издан каким-то то ли Харвестом, то ли Харнессом, да еще в Белоруссии!

Внезапное появление в нашей жизни толстенного русскоязычного Августина вначале вызвало безудержный взрыв молодецкого хохота: особенно зловещими в обстановке уединенной фермы на краю ойкумены показались отрывки из диалогов Августина с Амвросием о каких-то плотских сущностях (форму бесед Августин взял у Цицерона). Не менее абсурдными вначале прозвучали и диалоги Августина с собственным Разумом, кем-то одобрительно обкарандашенные, при этом диалоги эти так и велись в форме от «А» к «Р» и обратно, где «А» не уставал ставить под сомнение сам факт наличия «Р» и достоверности воспоминаний, этим «Р» подкинутых. «Р» же, вероятно, сомневался в существовании «А», ну и так далее до бесконечности… Обрывки школьных философских знаний подсказывают мне, что в тексте, открытом наугад, обсуждались какие-то важные вопросы, связанные с эпистемологией (теорией познания) или с платоновской теорией форм, но наше воображение, притупленное компотом из голливудских клише, рисовало нам зловещих священников-педофилов, сильно сомневающихся в наличии собственных разумов и не уверенных в своих плотских сущностях, которые в перерывах между теологическими дебатами заманивают невинных жертв на Ферму №100 для исполнения нехороших обрядов. Наш хохот был здоровой реакцией на такой сценарий.

Что, в сущности, я мог вспомнить об Августине до шапочного знакомства с его трактатом? Помимо «милого Августина» музыкальная культура представлена в моей памяти первой строкой песни «I dreamt I saw St. Augustin as clear as you and me», исполненной Бобом Диланом на каком-то из его забытых христианских альбомов. Из культуры художественной смутно вспоминалось наличие в Эрмитаже полотна под названием «The Vision of St. Augustine», из чего можно было заключить, что у Августина было видéние или вúдение, а моя мнемоника работает как картинная галерея: «висит гвоздик, на гвоздике классик». Причем, поскольку гвоздиками ведает мой «Р», я могу и усомниться в достоверности ключиков, на этих гвоздиках висящих. Почему, например, я могу припомнить песню Дилана, но не помню, что он (по моему мнению) стремился в ней поведать? Короче, не зря мы зачитывали вслух эти гносеологические или эпистемологические пассажи: процесс пошел, сомнение дало ростки…

изображения не найдены

Убедившись, что Ферма №100 не кишит тщательно замаскировавшимися религиозными фанатиками, а сам Августин весьма познавателен, если преодолеть невероятность факта его появления на нашей ферме, мы с головой окунулись в изучение его жития и учения. Учитывая, что толще книги, чем найденный в Исландии Трактат, я отродясь не видывал, наши достижения можно оценить как весьма скромные. Удалось узнать, что Августин – как и большинство лучших представителей своей эпохи – вначале придерживался манихейства и неоплатонизма (при упоминании этих “ересей” у меня всплыли в памяти какие-то университетские рефераты, аккуратно и без ясной цели переписанные из книжки в тетрадку). Не менее интересен и тот факт, что Августин родился в римской Африке (Алжире), причем на ранних этапах жизни его сознание разрывалось между христианскими идеями матери и языческими убеждениями его отца. Тоже бывает: вот вышеупомянутый Боб Дилан вообще родился в Миннесоте, что не помешало расцвести его поэтическому гению. Наконец, примечательно и то, что день знакомства Августина с Посланиями святого апостола Павла отмечается у католиков как религиозный праздник: Человек Слова познакомился со Словом другого Человека Слова, когда между ними пролегло три с лишним века, и что-то хорошее возгорелось от встречи этих Слов. Остальная информация воспринималась уже не так твердо, хотя открытие Книги наугад и прочтение выборочных цитат доставило истинное наслаждение.

В целом вечер удался, за что хочется поблагодарить неведомого школяра, забравшегося на Ферму №100, чтобы штудировать Блаженного Августина. Интересно, каким он был – истовым или скептиком («академиком», как называл ученых «бубнил» сам Августин), что он делал на ферме, какими теплыми вещами он пожертвовал, запихав вместо них в чемодан семикилограммового Августина. А может не было никакого школяра, а был кем-то кому-то подаренный заграницей роскошный том, прибывший в Исландию, скажем, в багаже хозяина гостиницы, который с той поры использовался в качестве ступеньки для восхождения на верхнюю полку шкафа с исландскими сагами? А когда обветшал, его передали на Ферму №100 в качестве экзотической замены Библии на ночном столике. Но кто же тогда штудировал Книгу с карандашом в руках?

изображения не найдены

Ночью Августин покоился у меня под подушкой (от чего немного кривились шейные позвонки). Но сон был ровным и блаженным, как сам Августин. Наутро уже за завтраком в отеле милые исландские горничные признались, что им доподлинно известно о существовании некой склонной к нездоровой полноте книги на Ферме №100, но при этом неведомо, как она там появилась, и что содержит. Мне, так настойчиво толковавшему туристам о языческих знаках в исландской природе, послали Августина – возможно взамен утерянного инуитского украшения души. Книгу я, в прочем, оставил там, где нашел – на ферме, ведь книги живут собственной жизнью, особенно в местах силы, вроде Исландии. Теперь, если мне понадобится поближе познакомиться с учение Св. Августина, я знаю, куда ехать…

изображения не найдены

PS Если кто надет голубую книгу о красоте инуитских душ – верните взад! Оченно просим…

изображения не найдены

22.07.2010