Метка: Flower to the People!

изображения не найдены

Ржавые подтеки на истлевшем сайдинге. Трухлявые оконные рамы. Несуразно длинные американские машины с хромированными передками – как в фильме про Братьев Блюз – у кургузых домиков. Это Рейкьявик в девяностом году прошлого века.

Иногда меня приглашали в гости в такие хатки, которые – если верить их хозяевам – были чудовищно древними и безбрежно историческими: «Этот домик снимала моя бабушка – первая детская писательница на острове. До этого он принадлежал всемирно известному в Исландии бородатому купчине».

изображения не найдены

Я с малолетства курсировал на дребезжащем троллейбусе из спального района в дворцовую парковость питерского центра. Так пропитался питерскими понтами, что, переехав в Рейкьявик, приуныл от его убогости. С тех пор мировая эстетика объявила мир хижинам, войну дворцам. Инстаграмы пестрят рюшечными подоконниками, косыми дверными проемами, инфантильно гномскими палисадниками. Я их без устали воспеваю в своих экскурсиях.

Рейкьявик стал модным – настолько, что из центрального района 101 стремительно исходит коренное население. Прочь в спальные пригороды, безмашинным туристам недоступные! Бредешь по центру среди раскатов испано-польской речи – как и тем, и другим удается быть такими многочисленными? – скажем, по переулку Фишерсунд (который назван так вовсе не в честь бассейна, где купался Бобби Фишер)… идешь себе идешь, и вдруг БАЦ: для посетителей гостеприимно открыл двери деревянный дом, похожий на смесь секретера с шифоньером!

изображения не найдены

В доме этом с 1888 по самую свою кончину в 1907 году проживал Бенедикт Грёндаль – исландский поэт, художник, писатель, учитель. Грёндаль перевел Гомера с греческого на исландский (зачем, спрашивается, народу-сагоносцу Гомер?), написал пародию на битву при Сольферино (битва французов и итальянцами с австрийцами в 1859 году, которая, вероятно, не оставила равнодушным ни одного исландского современника!), а также ироничную автобиографию, вошедшую – я дико извиняюсь! – в анналы исландской литературы.

Чувствую, что напрягается любезный мой читатель – вернее, читательница – потому что среднестатистический мужчинА до шестого параграфа не дочитает: «Сейчас мне начнут впаривать какого-то сомнительного исландского автора третьего дивизиона, прочитать которого можно только в переводе на фарерский или нижне-тамильский!»

изображения не найдены

И это верно: Федор Михайлович с Львом Николаевичем про Веню Свейнбйорныча (Святославича) ни слухом, ни духом. Русские источники путают писателя с другим Бенедиктом Грёндалем – нашим современником и премьером на год (кажется, 1980).

Я зашел в музей. Что понравилось, что я вынес из музея? Первое: в 2011 году в ЮНСЕКО объявили Рейкьявик Городом литературы, чья штаб-квартира и база для всяческих литературных сходняков и ритритов находится как раз в Доме Грёндаля! Второе: Грёндаль не только писал, но и мастерски рисовал: от рачков и лангустинов до птичек и китов. Как человек, чья жизнь пришлась на закат романтической эпохи, Грёндаль любил исландскую природу и учил своих соотечественников ее ценить, а не только кушать.

изображения не найдены

Самое яркое впечатление – упражнение в каллиграфии. Посетителям музея предлагается написать почерком Грёндаля «Fáir eru smiðir í fyrsta sinn». Переводится приблизительно как «мало кто становится мастером с первого раза». Писать за красивым антикварным столом антикварными буквами – экстаз тактильности, хотя с первого раза действительно не у всех получается!

изображения не найдены

А вот доподлинно городская история. К 1900 году в Рейкьявике проживало 7000 человек или семь процентов населения острова, который переживал стремительную урбанизацию. Грёндаль долго мытарился по чужим углам, пока не купил – не без помощи супруги из купеческого рода – дом на улице Vesturgata на западном рубеже города. Тогда Рейкьявик был значительно компактнее: позднее намыли и насыпали целый куски набережной. А в те времена сразу за домом громоздились штабеля вонючей трески – бакалао для охочих до нее испанцев и португальцев.

Грёндаль был невероятно счастлив в своем первом и последнем доме (тут я его понимаю: дом в Рейкьявике – это что-то заоблачное: по цене как дворец на Женевском озере). После смерти писателя дом пошел по рукам и под откос. В семидесятые его вытеснил на задний план железобетонный монстр по адресу Vesturgata 16. Затем Дом Грёндаля – Gröndalshús – купили городские власти и решили перенести в самое сердце Рейкьявика – на переулок Фишерсунд.

Дом подняли краном, чтобы водрузить на транспортную платформу, и он неожиданно закачался на стреле в порывах ноябрьского ветра. Свидетели утверждают, что из давно заброшенного и заколоченного дома вдруг выпрыгнул никому не известный черный кот. «Это душа Грёндаля!» – в один голос вскричали рейкьявикчане. Кошки, как известно, существа территориальные, а души стремятся туда, где были счастливы. А не в музей. Вот такая история про Рейкьявик, навеявшая песенную классику: «Черный пес Рейкьявик (с правильным ударением на «и»): морда на лапах».