Рубрика: Бубликации

  • «Airwaves»: от «Sonic Youth» к Panasonic middle age 1Часть I

    «Airwaves»: от «Sonic Youth» к Panasonic middle age 1Часть I

    изображения не найдены

    Осень. Темень. В Исландии тоже. Чуть менее вырвиглазная: именно в это время, на мой зашампуненный взгляд, там лучше всего наблюдается северное сияние. Которое, как утверждают организаторы музыкального фестиваля «Iceland Airwaves», к нему, собственно, и приурочено.

    изображения не найдены

    В этом году у меня не собралась ноябрьская группа, но в прошлом я замечательно поработал, параллельно насладившись и «Airwaves», и северным сиянием, которое висело над концертным залом «Харпа» весь фестиваль напролет. «Airwaves» всего 15 лет, но с момента рождения он успел на равных вклиниться в ряды Роскильде, Гластонберри и прочих фестивальных тяжеловесов.

    изображения не найдены

    В этом году фестиваль будет проходить с 5 по 9 ноября. В нем задействовано 220 команд, многие из которых, как справедливо отметила уважаемая мною газета «Reykjavik Grapevine», носят несносно созвучные названия. Например, ожидается выступление британской группы «East India Youth» и исландской «East Of My Youth». Go, что называется, figure: пойди разберись!

    изображения не найдены

    В прошлом году я многое посмотрел и послушал, хотя не все оказалось по вкусу. Уже давно, побывав на концерте группы «Sonic Youth», я задался вопросом, как именно sonic youth превращается в Panasonic middle age. Ответа не обнаружил, но вот что интересно: сегодня об Исландии написано столько, что в последнее время я больше перевожу, чем пишу сам.

    Вот отрывок из книги Эдварда Хэнкокса [Edward Hancox] «Iceland Defrosted», посвященный этим самым «Воздушным волнам». Перевод мой. И есть еще «нулевое» вступление, которое можно прочитать здесь.

    изображения не найдены

    Единственное время, когда стоит держаться подальше от [культового музыкального магазина] «12 Tónar» [12 нот], это, как ни парадоксально, выходные, на которые приходится на «Airwaves». И вот почему: людей там будет, как сельди в бочке, а в магазине не останется ничего дельного. «Airwaves» – исландский музыкальный фестиваль, который ежегодно проводится в центральной части Рейкьявика в октябре. Не спорю, что мой рассказ продувается отрезвляющим сквознячком подозрения, что фестиваль этот, как День Святого Валентина или День матери, изобрели предприимчивые коммерсы, дабы привлечь клиентов в мертвый сезон. Но это не помешало «Airwaves» завоевать заслуженное звание короля исландского дебоширства под саундтрек все новых и новых восходящих супергрупп. Фестиваль приобрел мировую известность.

    изображения не найдены

    «Airwaves» проводится с 1999 года, и за эти годы на корпусе его репутации наросли ракушки мифологических сюжетов, таких как необъявленные тайные концерты групп, которые вы слушаете, стоя рядом с Бьорк, а потом выходите в морозную ночь, над которой переливается северное сияние. Другими словами, все то, о чем пишут в глянцевых журналах, или что случается со знакомым вашего знакомого, но с вами почему-то никогда. Как мышиное мясо в ресторане быстрого питания, это городской миф, верно?

    изображения не найдены

    Я решил, что пора мне самому во всем разобраться, и, не теряя ни минуты, забронировал авиабилеты и отель, заранее попросив у семьи прощения. Вот только билеты на фестиваль уже разошлись, и достать их не было никакой возможности. Однако, мои исландские приятели нисколько не сомневались, что смогут провести меня на концерты, не разделяя мои опасения, что я пересеку Северное море, чтобы обнаружить, что не могу дотянуться ни до одного из заявленных музыкальных яств. В целом для исландцев характерно расслабленное отношение к жизни – весьма средиземноморское по стилю. Возможно, оно преобладает потому, что Исландия только готовится к членству в Евросоюзе, а может исландцы просто живут в убеждении, что все само собой наладится. В моем случае так и вышло, хотя подозреваю, что исландцы не стали бы сопротивляться внедрению на острове средиземноморской традиции сиесты.

    изображения не найдены

    Мои исландские приятели оказались правы, и мне передали от имбирноволосого организатора фестиваля билет, который на деле оказался царапающим запястье пластмассовым браслетиком (одев его, чувствуешь себя как маркированный бычок с техасского ранчо!). Позднее мне указали на этого парня в упакованном клубе, где шведский ди-джей пытался одновременно порвать мои барабанные перепонки и раскрошить мне кружку пива пульсом своего басовитого музончика.

    изображения не найдены

    Кстати, однажды я действительно видел на улице Бьорк. Дело было в Рейкьявике в Сйоуманнадагюр, когда страна отдает дань уважения морякам и рыбакам. Дождь лил, как из ведра, и взрослые рейкьявикчане спешили укрыться, а ребятня, галдя от удовольствия, разглядывала корабли и тыкала пальцами в разнообразных чудесатых рыб из атлантического глубоководья, которые были выставлены на обозрение на набережной в различных стадиях разложения. И вот среди этого людского водоворота плавно проскользнула Бьорк – в хвостиках и голубом платье. Никто не обращал на нее внимания. Насмотревшись на Бьорк, я вернулся к прежнему занятию – такать пальцем в диковинную рыбину.

    Не скрою: я всегда симпатизировал Бьорк. Она постоянно оказывалась в поле моего зрения, но по каким-то причинам я так и не смог начать обожать Бьорк или просто наслаждаться ее музыкой. Именно поэтому я шел на мировую премьеру ее нового альбома «Biophilia», который проходил в рамках Международного фестиваля в Манчестере в 2011 году, с некоторым трепетом.

    изображения не найдены

    По части эффектных входов на сцену это выступление не знало равных. В сопровождении женского исландского хора из 24 голосов Бьорк предстала перед публикой в невероятного размера оранжевом парике, что делало ее похожей на мультяшного песика, и в основательно прогофрированном платье голубого цвета. С потолка спустилась клетка, внутри которой бесновалась катушка Теслы. Пурпурно-белые ветки молний шипели и трещали, пока Бьорк разрывала пространство своим голосищем. Такое не забывается!

    Бьорк патрулировала сцену, добиваясь того, что каждый зритель чувствовал себя участником шоу. И это работало: у любого затрепещет сердце, когда Бьорк в устрашающего размера парике стоит лишь в двух метрах и смотрит вам прямо в глаза. Но мне больше всего полюбился ее хор: они что-то эксцентрично хореографили, вытянувшись в причудливых построениях, при этом – будучи одеты в блестящие голубые и золотые костюмы – придавали представлению нотку человечности, служа противовесом эзотерическим концепциям Бьорк. Позднее я узнал, что хор этот пел в центре Манчестера, и искренне пожалел о том, что пропустил выступление. Уверен, они отработали на славу, исполняя исландские песни в лучах вечернего солнца… А теперь ответ на вопрос, который наверняка мучает читателя: нет, Бьорк не одевает гигантский парик, когда идет за покупками в Рейкьявике.

    изображения не найдены

    Вернемся к «Airwaves». В зале прибытия Рейкьявика (на самом деле Кефлавика) все было как всегда. Этот аэропорт – мечта архитектора о чистых линиях, полированном металле и импортной древесине, но за ним неминуемо следует всегда неожиданная встреча с безжалостной исландской погодой. Я убежден, что следует повесить письменные предупреждения у изогнутых дверей, ведущих из аэропорта наружу. В 2011 году Кефлавик был избран лучшим аэропортом в Европе. Не сомневаюсь, что тем, кто отдал за него свои голоса, ничего не рассказали о погоде. Насколько отмороженным суждено стать вашему выходу из кабины самолета с центральным отоплением (где вы дремлете под ненужным, но комфортабельным байковым одеялом), либо из теплого зала прилетов в очередную разновидность суб-арктической погоды – решают лично для вас где-то на небесах. Мне в этот день выпал проливной дождь, который лил горизонтально – как в эпизоде из «Форреста Гампа».

    изображения не найдены

    В аэропорту меня встречал Эйнар, который передал мне браслет на посещение фестиваля: он понимал, что я, как обычно, волнуюсь (что простительно, учитывая, что я англичанин и все такое)… По дороге Эйнар представил мне развернутый брифинг в отношении того, что произошло в Исландии с момента моего последнего прилета. Этот вступительный гамбит практически не меняется, всегда оставаясь информативным и богатым смыслом повествованием. В отчет неизменно входит погода, финансовое положение острова и число убийств, свершенных за год (как правило одно, но не больше двух).

    По радио крутили исландский инди-рок вперемешку с международной Бейонсе-Бритни-Шакирской попсятиной, и даже сквозь трели пулеметной исландской речи я ощущал, как нарастало предфестивальное возбуждение. К тому же в ИКЕА начиналась распродажа, что тоже тонизировало. Я в целом сделал свой выбор между ИКЕей и «Airways», хотя образ хрустящего шоколадного кекса, который можно отведать только в ИКЕе, долго не оставлял меня после прослушивания рекламы.

    Эйнар вел машину быстро: похоже, он забыл, что когда я последний раз был его пассажиром, он едва не угробил нас обоих. Возможно, я слегка преувеличиваю, но Эйнар въехал в сугроб на такой скорости, что я чуть не потерял контроль над кишечником. В этот раз мы достигли Рейкьявика через сорок пять минут – целыми и невредимыми. Город жужжал от возбуждения. Представители богемы – равно как и образчики сверх-крутизны – пока еще не вылупились из куколок, но простолюдины уже заполняли кафе и тротуары, читая рецензии, изучая карты концертных площадок и строя планы на вечер.

    изображения не найдены

    Мы с Эйнаром тоже передислоцировались в кафе. Там мы начали планировать выходные. Наша беседа прерывалась звонками, которые Эйнар делал друзьям и знакомым, чтобы выяснить, что и когда происходит. Все звонки были на исландском языке, но я уже начинал понимать кое-какие слова там и тут.

    Через несколько часов мы прибыли в Художественный музей Рейкьявика. На время выходных, на которые приходились «Airwaves», он преобразился в одну из главных концертных площадок. Мы явились довольно рано по исландским меркам, поэтому я решил, что большинство собравшихся, которые заняли приблизительно четверть пространства музея, были не исландцами. Те бы не приперлись слева от полуночной стрелки. Всенощные попойки могут реально сбить с панталыку иностранца, если он не владеет исландским протоколом. Я никогда не забуду один ужин с Эйнаром и друзьями, в ходе которого я умудрился выпить море и поглотить пищу в объеме, дважды превышавшем вес моего тела. Ассортимент алкогольных напитков был весьма внушительным: коктейли, пиво, вино, десертное вино, вездесущий исландский шнапс «бренневин» (предложенный, разумеется, исключительно для моей пользы), а также послеобеденный коньяк. Я был уже далеко не в лучшей форме, когда в час утра объявили, что веселье только начинается, а мы едем тусить в центр города. Я сам не понимаю, как я продержался эту ночь, но надеюсь, что мои танцевальные навыки улучшились в результате этого опыта.

    изображения не найдены

    Музей начал заполняться. Первые команды на сцене являли довольно эклектичное зрелище, но качество музыки улучшалось по мере продвижения в ночь. Одна из первых команд состояла из исландских подростков. Все пятнадцать ее участников были одеты в высокие остроконечные шапки, при этом они не столько играли музыку, сколько требовали, чтобы аудитория перемещалась с одного края зала на другой. Я не был уверен, что такая манера выступления может прижиться или понравиться (не могу себе представить, чтобы Деймон Албарн или Бьорк взяли ее на вооружение). Поэтому я испытал глубокое облегчение, когда лидер шишкоголовой группы, наконец, объявил, что следующая песня будет последней в их выступлении, а сам гиг (что еще приятнее) последним в истории группы!

    изображения не найдены

    Музыка идет рука об руку с исландской культурой. Я бы мог затосковать ВАС до смерти рассказами о том, какие древние исландские музыкальные инструменты находят археологи, о римур – традиционной исландской поэзии, которая продолжает жить в творчестве таких музыкантов, как Стейндоур Андерсен. Но не стану. Скажу лишь одно: именно бесконечные и темные исландские зимы, на мой взгляд, стали одним из факторов, которые способствовали пышному рассвету исландской музыкальной сцены. Это относится не только к поп-музыке, но и тяжелому металлу, танцевальным ритмам, опере, фольклору и классическому жанру, которые неизменно процветают на острове. Иногда кажется, что каждый молодой исландец либо учиться играть на каком-нибудь инструменте, либо что-то исполняет в группе, либо творит чавкающие ритмы у себя на компьютере. У исландских подростков начисто отсутствует фактор нервозности или стеснительности, характерный для их английских сверстников: они знают, что хотят играть музыку, и играют ее, за что ими нельзя не восхищаться. В Исландии меньше всей этой генерической попсы массовой сборки – Саймона Коуэлла [героя «Idol», «X-Factor» и прочей фабрикозвездной ахинеи] и подобной ему братии – зато больше доморощенных и вскормленных органическим способом талантов, которые пишут пластинки в гаражах и жилых комнатах. Вероятно, это как-то связано со стремлением укрыться от исландских зимних ураганов и заняться чем-нибудь приятным и конструктивным в домашнем тепле, хотя может это и не так. В любом случае, я наслаждаюсь результатами этого процесса.

    изображения не найдены

    Я продолжал закладывать за воротник одно пиво за другим (я говорил, что исландское пиво божественно хорошо?) вместе с Даниэлем – другом Эйнара, в результате чего ощутил себя чуть менее напряженным – расслабился, как дома. Но этому состоянию не суждено было длиться долго. Следующая команда на сцене была британской, но при этом реально туфтовой. Лажа, но с амбицией сокрушить барабанные перепонки. Редкой сочетание полного отсутствия таланта и мелодического дара! Я заметил, что стоявшая рядом со мною девушка что-то писала в блокноте, и спросил, не корреспондентка ли она. Оказалось, что она из «NME» – британского музыкального журнала. Журналистка поведала мне, что группа приперлась из Лондона, и что все в один голос утверждают, что эти парни станут следующими британскими суперзвездами. Я воздержался от комментариев, но клянусь, что если они станут следующими звездами, я съем свою шляпу вместе с тухлой исландской акулой, которой не устает пугать меня Эйнар. Нет, пожалуй, все-таки без акулы – хватит с них одной шляпы.

    Дабы сохранить в сохранности барабанные перепонки, я ускользнул в бар. Исландское пиво божественно хорошо, но пьется слишком быстро. Вернувшись, я обнаружил, что в мое отсутствие толпа стала чисто исландской. Даниэль пытался указать мне на последнюю версию Мисс Исландии. Если честно, я не слышал, что он там бурчал, к тому же все исландки вокруг могли претендовать на этот титул. Исландки – это что-то с чем-то: не просто красавицы в традиционном понимании, а нечто большее. Я принял решение выпить еще пива, чтобы хорошенько разобраться, что именно делает исландок красавицами в нетрадиционном понимании. На моей стороне даже Тони Сопрано: в его компании нередко увидишь очередную Мисс Рейкьявик. Впрочем – если «чисто конкретно» – кто рискнет поспорить с Тони Сопрано?

    Из размышлений о вымышленных гангстерах и исландках брачного возраста в реальность меня вернуло некое быстрое движение, которое я зарегистрировал краем глаза. Это была игрушечная обезьяна размером со взрослого человека, которая стремительно двигалась в мою сторону по рукам балдеющей толпы. Толпа была в восторге. Сочетание норвежского пауэр-попа с обезьяной, серфирующей от поклонника к поклоннику, само по себе срывает башню. Но в полуночном Рейкьявике, когда я набубенился исландским пивом, а на улице свирепствовал ураган, этот опыт мог претендовать на номинацию личного переживания номер один в моем уходящему году.

    Продолжение последовало…

    PS Мне почему-то не захотелось украшать пост фотографиями Бьорк в оранжевом парике. Ее можно погуглить в картинках. Вместо Бьорк — подлог: португальский девичьи-фольклорный коллектив «7 Saias» (Семь Юбок). По жанру подходят больше для «Дикой мяты», чем для «Airwaves», но смотрятся шикарно.

    изображения не найдены

  • 1Вязка IIIПродолжение

    1Вязка IIIПродолжение

    изображения не найдены

    Моя любимица Альда Сигмундсдоттир написала новую книгу – «Unravelled», что в рабочем варианте я перевел как «развязка». Она повествует о нелегкой судьбе несгибаемой исландки, вышедшей замуж за дипломатического (и дипломатичного) британца. Ранее я выкладывал главу о посещении героиней утеса Лаутрабйарг – самого высокого в Европе. Этот утес входит в маршрут интереснейшего тура «Исландия – гигантский национальный парк», предлагаемого фирмой «Джаз». Потом повествовал о лежбище тюленей. И вот еще небольшой кусочек.

    Предыдущая глава лежит здесь.

    изображения не найдены

    Пока они шли обратно в автобус, внимание Бальдюра монополизировала немецкая пара и парочка французов, которым хотелось побольше узнать об истории этих мест. Фрида в автобус не спешила: она упивалась красотой природы, подставляя лицо поцелуям солнца, которые согревали его вопреки леденящему бризу. Она испытывала умиротворение.

    изображения не найдены

    Но оно продолжалось ненадолго. Когда Фрида входила в автобус, в ее кармане зазвонил телефон. Она достала его и посмотрела на дисплей. Звонил Дэмиен. Не задумываясь, Фрида кинула взгляд в сторону Бальдюра. Тот смотрел на нее. Непроизвольным – практически спазматическим движением – Фрида нажала на кнопку сброса входящего вызова.

    изображения не найдены

    Телефон зазвонил снова, когда Фрида уже расположилась на своем месте в автобусе, который отправлялся в путь. В этот раз Фрида вовсе выключила мобильник. Оглянувшись по сторонам, она увидела, что Бальдюр, сидящий рядом с водителем на сидении для гида, обернулся и смотрит на пассажиров. Он улыбнулся ей, и Фрида улыбнулась в ответ. Один из французских туристов, сидевших впереди автобуса, перехватил улыбку Бальдюра и повернул голову, чтобы выяснить, кому она предназначалась. Фрида немедленно уставилась в пол, покраснев от смущения.

    изображения не найдены

    На обратном пути Фрида испытывала странный внутренний конфликт. С одной стороны, она чувствовала такой подъем, что с трудом сдерживала улыбку, которая не желала слезать с ее лица, с другой Фриду не покидало чувство тревоги. Как будто бы в ней отмирала какая-то старая часть и одновременно рождалась новая. И происходило это одновременно. Неожиданно для себя Фрида осознала, что как-то слишком обостренно ощущает присутствие Бальдюра впереди автобуса – будто бы тот пронизывал ее сознание магнитным излучением, а его малейшие движения отражались на ее радаре, отзываясь в  теле миниатюрными взрывными волнами. Фрида попыталась заставить себя сконцентрироваться на других вещах, но без особого успеха. Она чувствовала себя страшно неудобно, и чтобы хоть как-то защититься погрузилась в изучение снимков на своем цифровом фотоаппарате. Фрида жалела, что не сфотографировала Бальдюра, но это было бы так неуместно, к тому же выдало бы ее с головой.

    Выдало бы с головой что?

    изображения не найдены

    Когда автобус докатился обратно в исходную точку маршрута, Фриде отчаянно захотелось убежать, побыть одной, разобраться в собственных чувствах. Оны вышла из автобуса, украдкой поглядывая на Бальдюра, спешно помахала ему, когда увидела, что тот смотрит в ее сторону, и стремительно ретировалась. На гравии остались следы от резкого старта машины, которая уже мчала Фриду в сторону дома.

    ***

    изображения не найдены

    Вернувшись домой, Фрида не могла сосредоточиться. Ее мысли порхали, а внутреннее равновесие было нарушено. Внутри Фриды беспрестанно крутился хоровод мыслей и чувств, которые состязались друг с другом за ее внимание. Она загрузила фотографии в свой лэптоп и начала их обработку, но почувствовала себя слишком возбужденной, чтобы оставаться на месте. В конце концов Фрида сдалась и, одев штормовку и какие-то подвернувшиеся ботинки, отправилась на прогулку вдоль океана.

    изображения не найдены

    Прогулка по берегу успокоила Фриду. Она вдыхала свежий холодный воздух, подчиняя сознание вновь и вновь накатывающемуся шуму прибоя – такому ласковому, и в то же время мощному, способному убаюкать либо, наоборот, разорвать на части. Постепенно ее ум начал приходить в состояние покоя, и Фрида вернула себе способность размышлять более четко о том, что именно повергло ее в такое смятение.

    изображения не найдены

    Это был Бальдюр и то, как она на него реагировала. Фриде это не нравилось, она винила себя за это, но она обязана была смотреть в лицо фактам. Хотя не менее вероятным могло быть и то, что это чувство по отношению к Бальдюру было лишь иллюзией, фальшью, родившейся из тоски по чему-то, что отсутствовало в ее собственном браке. Древняя, как мир история: одинокая домохозяйка увлеклась более молодым мужчиной. И не просто более молодым, а еще и женатым.

    изображения не найдены

    Разумеется, главным был вопрос, что ей делать с собственным браком. Не скрываться же в деревне вечно. Пришло время повзрослеть и взять на себя ответственность за свою жизнь. А она убежала со всех ног от этой ответственности в сравнительную безопасность Западных Фьордов, где, зажатая между высокими горами и мерцающим океаном, почти смогла поверить, что ее настоящая жизнь была миражем, а здешняя – реальностью.

    изображения не найдены

    Но была ли ее совместная жизнь с Дэмиеном такой уж ужасной? Спору нет, они охладели друг к другу, и, разумеется, он – нет, давайте не судить, пока вина не доказана – возможно, он с кем-то крутил романчик. Фриде не удалось найти подходящий момент, чтобы расспросить Кристин о сережке, но ей казалось маловероятным, что та могла принадлежать Кристин или кому-то другому из девушек, которые убирали их дом. Очень маловероятным! Но в то же время Дэмиен твердо отрицал что-то подобное, и у Фриды в прошлом не было оснований сомневаться в его супружеской верности.

    изображения не найдены

    В любом случае дело тут не только в Дэмиене и сережке. Дело в ней самой и ее чувствах по отношению к нему.

    Фрида остановилась и стояла с закрытыми глазами среди побережья из черного песка. Она пыталась прислушаться. К собственным чувствам. Но ничего не выходило. Фрида стояла на берегу, а на глаза наворачивались слезы – не грусти или скорби, а слезы от того, что она ровным счетом ничего не испытывала по отношению к человеку, который был ее мужем. Нет, Фрида волновалась за Дэмиена, тревожилась о его благополучии и безопасности, но в целом испытывала такое безразличие по отношению к Дэмиену, что ей самой становилось страшно. Даже история с найденной сережкой была для Фриды скорее вопросом принципа, чем манифестацией гнева по поводу предполагаемой измены Дэмиена.

    изображения не найдены

    И, если подходить к делу с бескомпромиссной прямотой, приходится признать… и тут Фрида едва не споткнулась… приходится признать, что она любит свою жизнь с Дэмиеном больше, чем его самого. Фрида любила деньги и статус, любила свою серебряную «Ауди А4», любила путешествовать, даже то, что была окружена слугами – хотя и испытывала неизлечимое смущение, когда те открывали дверь ее машины.

    изображения не найдены

    Возможно, им удастся снова растопить огонь страсти. Может стоит сходить к семейному терапевту, хотя внутри себя Фрида понимала, что Дэмиен ни за что на это не согласится. Он слишком озабочен тем, каким он представляется окружающим. А может Фриде нужно просто согласится на этот фарс – как многим знакомый женам: купить себе маленькое укромное местечко и проводить там большую часть времени, периодически возвращаясь,чтобы сыграть роль в той пьеске, из которой состояла вся жизнь Дэмиена. Фрида вошла во взрослую жизнь, пытаясь стать актрисой: возможно, ее планы наконец-то сбываются, хотя и не совсем так, как она ожидала.

    Продолжение последовало здесь.

    изображения не найдены

    изображения не найдены

  • РазВязка IIПродолжение

    РазВязка IIПродолжение

    изображения не найдены

    Моя любимица Альда Сигмундсдоттир написала новую книгу – «Unravelled», что в рабочем варианте я перевел как «развязка». Она повествует о нелегкой судьбе несгибаемой исландки, вышедшей замуж за дипломатического (и дипломатичного) британца. Ранее я выкладывал главу о посещении героиней утеса Лаутрабйарг – самого высокого в Европе. Этот утес входит в маршрут интереснейшего тура «Исландия – гигантский национальный парк», предлагаемого фирмой «Джаз». Как и знакомство с миром тюленей. А вот фотографии тюленей в этом посту все как одна сделаны на полуострове Снайфедльснес, куда фирма «Джаз» возит однодневные туры из Рейкьявика.   

    Первая часть повествования лежит здесь.

    изображения не найдены

    Напротив места, где они лежали, находился выступ скалы, открывавший взору ее отвесную часть. Утес напоминал многоквартирный дом, населенный сотнями пронзительно кричащих птиц – чаек той или иной породы, обосновавшихся на всех доступных жердочках.

    – Что это за птицы? – крикнула Фрида. Ветер был таким сильным, что они почти не слышали друг друга.

    – Глупыши. И немного моевок.

    Фрида потянулась к своей поясной сумке, чтобы достать объектив с переменным фокусным расстоянием: ей страшно захотелось пофотографировать птиц. Она вынула зум-объектив и сняла тот, что стоял на фотоаппарате. Бальдюр протянул руку, чтобы подержать снятый объектив, пока Фрида устанавливала новый. Закрепив объектив, Фрида начала фотографировать, фокусируясь на различных птицах, некоторые из которых восседали на уступах в гордом одиночестве, в то время как другие жердились в дружеской или семейной компании.

    изображения не найдены

    – Тебе это не надоедает? – крикнула Фрида.

    Бальдюр осторожно подполз поближе к Фриде, чтобы иметь возможность разговаривать, не перекрывая рев ветра: «Никогда. Это не может надоесть».

    – Приезжаешь сюда каждую неделю?

    – Не каждую. Но бываю часто.

    – И какое туризм имеет отношение к проекту рыбное хозяйство?

    – Мне все равно, какой проект – лишь бы помогать региону. Не хотелось бы, чтобы отсюда все уехали. Но дело не только в этом: я просто люблю заниматься туризмом.

    изображения не найдены

    Фрида кивнула и сделал еще пару снимков.

    – Ты еще долго здесь пробудешь? – спросил Бальдюр.

    – Где? Здесь?

    – Нет. Я хотел спросить, сколько ты собираешься оставаться в городке?

    Фрида опустила фотоаппарат. «Не уверена, – сказала она. – но мне здесь очень нравится».

    изображения не найдены

    – Милый городок.

    – Точно.

    – Расслабляет.

    – Ага.

    – У меня с этим местом связаны чудные детские воспоминания.

    – ?

    изображения не найдены

    Взгляд Бальдюра стремительно переместился с Фриды на некую точку за ней. Он явно приглядывал за группой, за которую отвечал. Что-то привлекло его внимание: Бальдюр кивнул кому-то, стоящему за Фридой, и медленно отполз от края обрыва. «Извини: похоже, я там нужен».

    Фрида сделал еще несколько фотографий, затем оглянулась в поисках своего приятеля тупика, но тут улетел. Она осторожно отползла назад от края утеса и встала, стряхивая траву, прилипшую к одежде. Группа разошлась в разные стороны; несколько человек прогуливалось по утесу, поднимаясь на небольшой склон. Фрида отошла в сторону и изучила табличку, повествовавшую о бесстрашных местных жителях, спасших экипаж британского траулера. Затем она сделала еще несколько снимков, но вскоре увидела, что группа снова собирается у автобуса.

    изображения не найдены

    Следующей остановкой был Рёйдасандюр. По дороге туда немецкий сосед Фриды пришел в чуть более разговорчивое состояние, чем по дороге на Лаутрабйарг. Его явно возбудила близость верной смерти на краю утеса, и немец начал восторженно щебетать о бесчисленных прелестях Исландии. «Мы с женой были в Исландии уже четыре раза, – рассказывал он. – А это пятый! Все наши друзья отдыхают в Испании, в Португалии, на греческих островах… Они думают, что мы сбрендили постоянно ездить в Исландию». Его супруга, смотревшая со стороны, улыбнулась и закивнула. «Но мы обожаем Исландию. При этом мы заметили, что кое-что здесь изменилось за последние годы. К нашему огромному сожалению». Она помрачнела: «Исландцы попались на крючок материализма. И люди здесь сейчас нервознее, чем когда-либо».

    «Ну и что: исландцы всегда были падки на материальные вещи», – рассеянно отозвалась Фрида. Бальдюр протискивался по коридору автобуса с машинкой для оплаты кредитными картами; Фрида потянулась в сумочку за кошельком.

    изображения не найдены

    – Может оно и так, но так плохо, как сейчас, еще не было, – продолжил немец. – Я начинаю побаиваться за Исландию. Сейчас я на пенсии, но раньше работал финансовым аналитиком. Надвигается финансовая гроза, и я боюсь, что ваши банкиры и бизнесмены – в особенности те, кто скупал все эти магазины в Англии – вели себя немного опрометчиво.

    Фрида почувствовала раздражение и желание, чтобы ее немецкий сосед немного помолчал. Она изрядно устала от иностранцев, убежденных, что они знают об Исландии все – больше, чем сами исландцы. Особенно этим грешат немцы.

    изображения не найдены

    Бальдюр высился над ними, пока немец продолжал свою проповедь. Фрида заметила, что тот не стал прерывать немца, встряв в разговор, как сделало бы большинство исландцев, а вежливо подождал, пока тот завершит свою речь. Бальдюр кивнул немцу, затем улыбнулся Фриде: «Осталось только собрать у вас деньги за экскурсию».

    – Потому, что я, как типичный исландец, явилась в последний момент, – сухо парировала Фрида, протягивая Бальдюру кредитку.

    – Я этого не говорил: ваши слова, не мои.

    изображения не найдены

    Фрида заметила, что Бальдюр изучал ее кредитку чуть дольше, чем было необходимо. Он явно читал ее имя. На кредитке была указана фамилия ее мужа, и Фрида испытала необъяснимое раздражение. Обычно ей было приятно, когда окружающие узнавали, что она принадлежит к дипломатическому корпусу и что ее муж занимает весьма высокий пост. Сейчас – по непонятной причине – этот факт захотелось скрыть.

    «Спасибо», – сказал Бальдюр, протягивая назад карточку с квитанцией. Он снова взглянул на нее, и их взгляды пересеклись. Что-то полыхнуло между ними – какое-то родство, связь. Фрида поспешно опустила глаза.

    изображения не найдены

    Мини автобус трясся и гремел на тропе, которая была значительно хуже предыдущей. Бальдюр рассказывал в микрофон о местах, где они ехали. Совсем недавно Рёйдасандюр был процветающей общиной, но сегодня здесь остались лишь дачи. Название «Рёйдасандюр» означало «красный песок» и происходило от широкой полосы песка, красный цвет которому придавали перемолотые волнами ракушки. Неподалеку находились останки фермы – продолжал Бальдюр – на которой было совершено одно из самых знаменитых убийств в исландской истории, когда мужчина и его любовница, жившие на соседних фермах, прикончили своих спутников, за что были приговорены к смерти.

    «За что я обожаю Исландию, – заявил Фриде немецкий сосед по автобусу, нагнувшись поближе к ней, – так это за обилие историй. Здесь каждое место, почти каждый камень и холмик, имеют свою историю».

    С этим Фрида не могла не согласиться. Пусть Исландия не может похвастаться богатыми памятниками, архитектурой или художественным наследием, но она неизмеримо богата историями.

    изображения не найдены

    Совсем скоро они свернули на предательскую горную дорогу, которая сейчас несла их куда-то вниз – к ошеломляюще красивому виду, который открылся перед их глазами: впечатляюще красные пески – ровные, бескрайние, покрытые волнообразными наносами, изрезанные ленточками мерцающей воды, которые змейками проникали на сушу из сверкающего бирюзового океана. Прямо под ними простиралась поросшая травою низменность, на которой группка домиков – милых и живописных – сгруппировались с компактную деревушку. Между домиками играли дети; на веревках перед некоторыми домами сушилось, трепеща на ветру, белье. В автобусе все ахнули от восторга и сразу же потянулись за фотоаппаратами.

    Автобус спустился со склона, проехал немного и остановился. Бальдюр объявил остановку на полчаса, и пассажиры гуськом вышли из автобуса. Последней спустилась Фрида. Бальдюр ожидал ее у выхода из автобуса. Фрида почувствовала странное трепетание в нижней части живота, но быстро взяла себя руки: разумеется, он останется ожидать последнего пассажира, выходящего из автобуса. В конце концов, он гид.

    изображения не найдены

    – Ну и как тебе? – сказал Бальдюр, подвинувшись так, чтобы стоять рядом с ней.

    – Увидев такое, как не загордиться своей родиной!

    – Заметил, что ты говоришь по-немецки.

    – Ага.

    – Бегло?

    – Более ни менее. Прожила там четыре года.

    – Где?

    – В Берлине.

    – Неплохо. Училась?

    – Нет, – Фрида замялась. – Туда послали работать моего мужа, – добавила она, направив взор от Бальдюра куда-то в дюны.

    изображения не найдены

    Несколько туристов ушли ходить по берегу. Не сказав друг другу ни слова, и Бальдюр, и Фрида одновременно двинулись за ними.

    – Я тоже никогда не устаю от этого места, сколько бы раз здесь не бывал, – сказал Бальдюр.

    – Понимаю, почему.

    – Если у тебя когда-нибудь будет время, отсюда вверх ведет красивейший маршрут – мимо Сьёундау – фермы, где совершились убийства – и до Скора, где раньше была рыбная станция, а сейчас одна из самых удаленных ферм в Исландии. Только не пробуй пройти по маршруту, если боишься высот. Там тропинка становится совсем узкой, а по бокам отвесные склоны. В чем, собственно, и часть кайфа. – Бальдюр глянул на нее. – Ты пешим туризмом занимаешься?

    изображения не найдены

    Они шли неспешно, и разрыв между ними и туристами все увеличивался. Фрида ощутила какое-то внутренне тепло. Что-то в том, как Бальдюр разговаривал с ней – как будто он уделял ей все свое внимание целиком, то, как он интересовался ею, странным образом откликалось во Фриде. «Нет, много мне ходить не приходилось, – ответила она. – хотелось бы больше. Я заново открываю для себя Исландию. Не была дома уже много лет».

    «Лучший способ увидеть Исландию – это пешком. Ну и после этого в седле. Тогда можно попасть в такие места, в которые иначе не доберешься. Там много скрытых сокровищ».

    Они прошли некоторое расстояние, не обмениваясь ни словом. Фрида полной грудью вдыхала соленый воздух. Он наполнял ее энергией.

    изображения не найдены

    – Ты всегда жил в Фагрифьёрдюре? – спросила Фрида.

    – Нет, – ответил Бальдюр. – Моя семья переехала сюда, когда мне было восемь лет, а в шестнадцать я уехал в Рейкьявик, чтобы пойти там в ментаскоули.

    – Потому что здесь нет ментаскоули, – отметила Фрида. Ментаскоули – это что-то вроде высшей средней школы или колледжа, которую исландские подростки посещают в возрасте от шестнадцати до двадцати лет. В сельских районах таких школ мало, потому молодежи приходится уезжать учиться в города.

    ­– В Исафьёрдюре есть одна ментаскоули, но мне хотелось в Рейкьявик – большой город! – сказал Бальдюр, иронично хмыкнув.

    – Тогда зачем ты вернулся сюда?

    изображения не найдены

    Бальдюр перевел с нее взгляд, устремив его куда-то вдаль: «Здесь живет семья моей жены. Кроме того, я хотел помочь развивать регион».

    Жены. Фрида глянула не его руку. Обручального кольца он не носил.

    Значит, его жена – та бледная женщина, с которой она его видела. Упоминание жены выбило Фриду из колеи. Она схватилась за фотоаппарат, чтобы скрыть свое смущение, злясь на себя за собственную дурость. Бальдюр терпеливо ждал.

    изображения не найдены

    – Ты сказала, что жила в деревне в детстве, – продолжил разговор Бальдюр, когда она перестала возиться с фотоаппаратом. – Мы не могли встретиться в те годы?

    Фрида взглянула не него. Взъерошенные волны его волос приобрели оттенок золота от солнца, а на коже проступили легкие веснушки. У Бульдюра были такие бирюзовые глаза, и Фрида подумала, что нет ничего естественнее этого вопроса – встречались ли они раньше – потому что она чувствовала, что обязательно должны были. Казалось, что она его знает. Может быть, они играли в детстве – в деревне, либо где-то берегу, хотя ничего конкретного она припомнить не могла.

    – Я бывала здесь почти каждое лето, пока мне не исполнилось десять. Сколько тебе лет?

    – Я родился в 1980-ом. Мне двадцать восемь.

    Значит, он настолько моложе ее – на целых шесть лет.

    изображения не найдены

    Фрида улыбнулась, щурясь на солнце: «В таком случае, нет. В мое последнее лето здесь тебе было всего четыре. И твоя семья еще не переехала сюда».

    – Почему ты перестала приезжать в деревню? – спросил Бальдюр.

    – Дом принадлежал дедушке и бабушке. Дедушка умер. После этого дом продали.

    – Подожди, это белый дом с красной крышей, да? Тот, что сразу за деревней?

    – Да.

    – Эйиль – вот кому сейчас принадлежит дом. Я думал, что дом принадлежал его дедушке.

    – Эйиль – мой двоюродный брат.

    изображения не найдены

    – Тогда ясно.

    – Он купил этот дом несколько лет назад у той семьи, которой его продали.

    –  У него тоже нежные воспоминания об этом месте.

    – Думаю, что да – как и у меня. Мои лучшие воспоминания – отсюда.

    изображения не найдены

    Бальдюр улыбнулся Фриде, и между ними снова вспыхнула искорка нежности. Фрида дважды моргнула и направила взор в сторону. Возникла неловкая пауза.

    – Какой сегодня денек хороший! – отметил Бальдюр.

    – Да, действительно, – откликнулась Фрида.

    Они снова улыбнулись друг другу – как будто у них была общая тайна, ну или по крайней мере общее понимание того, что обмен наблюдениями о погоде неизменно помогает вернуться на нейтральную почву. Как кнопка перезагрузки беседы.

    Внезапно Бальдюр остановился и потрогал ее за плечо. «Смотри – сказал он, показывая пальцем. – там».

    – Где?

    – Парочка тюленей – прямо там.

    изображения не найдены

    И впрямь! Пара серых тюленей с черными бисерными глазами нежилась на участке каменистого побережья всего в сотне метров от них. Фрида взяла в руки фотоаппарат, чтобы зафиксировать этот момент, и осторожно пошла к ним. Тюленей это, похоже, не беспокоило: они подняли головы и смотрели на нее, разглядывая с любопытством.

    – Они такие любопытные: им всегда все надо проверить, – тихим голосом заметил Бальдюр, стоявший рядом с ней.

    – Милашки, правда? Немцы называют их «seehunde» – морские собаки.

    Немецкая пара, незаметно появившаяся за ними, услышала произнесенное Фридой немецкое слово. Женщина повторила его и засмеялась. И вот вся группа приблизилась к тюленям. Внезапно оба ластногих сманеврировали свои тяжелые туши на край занимаемых ими камней и плавно соскользнули в воды залива.

    изображения не найдены

    (Продолжение последовало и лежит здесь…)

    изображения не найдены

     

    изображения не найдены

  • Что-то меня Бардарбунга беспокоит…Не чеши!

    Что-то меня Бардарбунга беспокоит…Не чеши!

    изображения не найдены

    Лето в Исландии было богато на события и туристов. В 2013 году «The Остров» посетило 700 тысяч человек, и это при населении в 330 тысяч! Уже к июню этого года здесь побывало 400 мега-человек: среди них то ли шесть, то ли семь тысяч россиян. Не густо, но и не пусто, учитывая проблемы туристической отрасли и страны. В этом году наши сограждане были как никогда осведомлены, куда и зачем едут, позитивны, экипированы. За что низкий поклон фирме «Джаз», которая все лето поставляла замечательных туристов: там знают свои направления и умеют подготовить клиентов. Пусть любезный читатель не сочтет этот хвалебный пассаж подхалимажем: я всегда ратовал за то, чтобы оставлять записи не в талмуде жалоб, а в тощем блокноте хвалебных отзывов. Убежден, что первого Господь не читает.

    изображения не найдены

    Короткое исландское лето близится к концу, синеет зрелой голубикой, совсем скоро забелеет снегом на вершине горы Эсья. Этим летом все шло по плану: чемпионат мира, гей-прайд, марафон, ночь культуры. И лишь вторая половина августа ознаменовалась событьем некалендарным, хотя для Исландии штатным. На Острове объявили оранжевую степень вулканической опасности для вулкана Бардарбунга, название которого переводится как «выпуклость» или «причинное место Бардура». О пикантности названия вулкана иностранные СМИ, к счастью, не догадываются, но самого факта объявления «оранжевой опасности» хватило на то, чтобы подогреть исландское направление или, напротив, спугнуть туриста. Сегодня оранжевое предупреждение, завтра оранжевая революция – виноват —  эякуляция. И сиди, как оранжевый верблюд, в каком-нибудь аэропорту, круглосуточно закрытом по причине вулканического пепла.

    изображения не найдены

    Вот первая хорошая новость в этой связи: Бардарбунга – самый большой вулкан в Исландии (200 км х 25 км). И пепел у него тоже большой и весомый, а летает «нызенько-нызенько», так что проблем для самолетов не предвидится. Бардарбунга, название которой можно научиться произносить здесь, относится к той же системе, что извергавшийся в 1996 и в 2011 годах вулкан Гримсвётн. В золе Гримсвётна содержание кремния значительно ниже, чем в золе Эйафйадлайокудля (или «Вулкана Е-15», как его окрестили СМИ). Поэтому его зола «выпекается» более крупной и абразивной, а высоко не поднимается.

    изображения не найдены

    За последние сутки уровень авиационного предупреждения менялся на «красный», потом снова на оранжевый. Исландское метеорологическое бюро то объявляло о начале извержения, то опровергало свои заявления. Был закрыт ряд высокогорных джип-троп, в том числе дорога к водопаду Деттифосс – самому мощному в Европе. Но ничто не предвещало и не предвещает проблем с авиационным сообщением.

    изображения не найдены

    Бардарбунга, которая извергается каждые 600 лет, начала трястись в пред-вулканическом экстазе 16 августа. Имеется четыре возможных сценария развития «синдрома Бардарбунги»: 1) толчки затихнут сама по себе, простимулировав туризм в Исландию и сделав более разнообразной глобальную новостную палитру; 2) извержение случится к северо-востоку от Бардарбунги – не под ледником, а у его кромки; 3) извержение – скорее всего, взрывное – произойдет под 700-километровой толщей ледника. Результатом станет наводнение вдоль русла реки Йокульсаур, где находится водопад Деттифосс; 4) наихудший, но самый маловероятный сценарий: бурные воды растопленного ледника устремятся не на север, а на юго-запад, где с населением тоже не густо, но проживает оно чуть ближе к леднику.

    изображения не найдены

    В случае катастрофического наводнения могут пострадать лишь «упакованные» джип-туристы, забравшиеся туда, куда ездить нельзя. Наверняка что-то изменится на водопаде Деттифосс, где снимался голливудский фильм «Прометей». Может смыть мост через кольцевую дорогу. В остальном вулканические прогнозы пока лишь подбрасывают дров в топку исландской туристической машины.

    изображения не найдены

    Рассуждая о вулканах, я испытываю некоторую робость. В самом деле: где Бардарбунга, а где я? Поэтому лучше расскажу о Бардуре – герое саги, в честь которого назван вулкан. Сага довольно поздняя: датируется XIV веком. И по меньшей мере странная. Судите сами: получеловек-полувеликан по имени Бардур обитал на полуострове Снайфедльснес. Однажды сыновья его сводного брата в качестве шутки отправили дочь Бардура на льдине в Гренландию (шутки у исландцев бывают еще те – читайте здесь). Девушка не пострадала – напротив, повстречала в Гренландии своего ссуженного. Но Бардур сгоряча убил своих племянников, и его изгрызла совесть, как мыши запрещенный французский сыр. В результате Бардур раскаялся и с головой ушел в ледник Снайфедльсйёкюдль, став духом-покровителем этих мест и «умом, честью и совестью» полуострова Снайфедльснес.

    изображения не найдены

    Одного не пойму: каким именно образом мужское достоинство Бардура оказалось под другим ледником на расстоянии 900 километров от первого? Этому курьезу следует посвятить отдельный раздел во всемирно известном исландском фаллологическом музее. Но я не фаллолог, а филолог. И, вероятно, поэтому вспомнил, что друг России синьор Берлускони называл секс-вечеринки у себя на вилле «бунга-бунга». Как не спутать с Бардарбунгой! Интересно, с какими мыслями многочисленные итальянские туристы летят в Исландию, чтобы поспеть к извержению Бардарбунги? Зуб даю, что с грязными. А своему любезному читателю от души рекомендую не чесать «репу» и «бардарбунгу» по поводу вероятной извержухи, а спешить в Исландию, чтобы убедиться в могуществе природы: нашего человека никакой бунгой не испугаешь!

    изображения не найдены

    изображения не найдены

  • РазВязкаРомантический роман

    РазВязкаРомантический роман

    Моя любимица Альда Сигмундсдоттир написала новую книгу – «Unravelled», что в рабочем варианте я перевел как «развязка». Книга повествует об исландке, вышедшей замуж за дипломатического британца, которая оказывается на Острове с Большой Буквы (в Исландии) в пик финансового кризиса и просто не может не остаться. Книга женская, но достойная. Прочел с интересом – в том числе и приводимою ниже в моем переводе главу о посещении Фридой утеса Лаутрабйарг – самого высокого в Европе. Мне доводилось разглядывать его с борта судна. Величественное зрелище. Правда, было настолько туманно, что вершина утеса терялась в облаках. А тут выпало съездить на западные фьорды на дребезжащем автобусе. Вернувшись, стал разбирать фотографии тупиков, и вспомнил этот эпизод из альдиной книжки. Хорошо бы ее всю перевести, да руки не дойдут. А кусочек ниже послужит, на мой взгляд, достойным «сэмплером».

    изображения не найдены

    Глава шесть

    «Лаутрабйарг и Рёйдасандюр. Последний тур сезона».

    С этой мыслью Фрида проснулась в субботу утром.

    Она никогда не бывала на Лаутрабйарге, и ей, вероятно, следовало бы воспользоваться этой возможностью до отъезда. Все в один голос твердят, что это поразительное место. Фрида понятия не имела, какая туда ведет дорога: скорее всего, не достаточно хорошая для ее машины. А потому съездить на экскурсию на специально оборудованном автобусе – верное решение, если она вообще намерена туда попасть.

    изображения не найдены

    Фрида встала с постели, раздвинула шторы и посмотрела в окно. Было солнечно и чуть ветрено. Белоголовые барашки волн наперегонки бежали к берегу. Вдалеке вздымалась гряда белоснежных пушистых облаков. Денек выдался что надо для путешествия – если учесть, что на дворе уже сентябрь. Другого такого может и не выпасть до отъезда.

    Фрида быстро оделась, затем спустилась вниз и собрала кое-какие вещи, пока готовился утренний кофе. В одном из кухонных шкафов ей попался маленький термос – как раз то, что нужно. Там же она обнаружила коллекцию коробочек «тапервер». В одну из них прекрасно поместится ее ланч.

    Фрида приехала поздно: когда она подъехала на парковку у бассейна, в мини-автобус уже садились туристы. Фрида припарковалась и выскочила из машины. Еще разворачивая машину, Фрида заметила, кто стоял у дверей мини-автобуса, ожидая, пока туристы рассядутся по местам. Это был мужчина из голубого «чероки», на которого она уже натыкалась. Как же его зовут? Бальдюр, что ли?

    Да, Бальдюр.

    Фрида нервничала, подходя к автобусу. Как-то это дьявольски неудобно. Все эти компрометирующие ситуации, в которых они застали друг друга.

    – Привет, — сказала Фрида, стараясь звучать как можно более обыденно. – Это отсюда идет тур на Лаутрабйарг?

    Он повернулся и кивнул. Ей показалось, что она различила в нем тот огонек близости, который заметила в импровизированной лавке, но не была уверена. Тем более, что он ничем не показал, что узнает ее. «Да, — сказал он, – садитесь. Осталась еще пара мест».

    – А билет нужен?

    – Билет можете купить у меня после того, как отправимся.

    – У меня только кредитка.

    – Не вопрос: мы берем кредитки.

    Он улыбнулся. Что-то в нем располагало. Фрида сразу почувствовала, что он хороший человек. Ей внезапно подумалось, что трудно сыскать вот таких людей – искренних, без тайных планов или стремления приспосабливать все вокруг к своим потребностям.

    И тут она вспомнила разговор, который на днях услышала в лавке.

    «Нет: похоже, у всех есть свои тайные планы» – подумала Фрида.

    В мини-автобусе почти не осталось мест. Фрида села в последнем ряду рядом с пожилой парой, которая тихо беседовала между собой на немецком. Бальдюр сел рядом с водителем, и, как только автобус тронулся, кратко поприветствовал туристов через интерком. И вот они уже в пути.

    изображения не найдены

    Фрида разглядывала проплывавший за окном ландшафт, когда ее внезапно охватила патриотическая горячка. Она любила эту страну от всего сердца – ее величественную красоту, крепко стоящий на земле народ, традиции, истории и легенды, нетронутые человеком просторы, магнетизм. Она свернулась сюда… и больше не хотела уезжать. Никогда.

    Фрида представила те последствия, которые ее решение имело для ее брака – суровые и необратимые. Но когда Фрида начала размышлять о них, к ней обратился мужчина на соседнем сидении.

    – Вы здесь впервые?

    Он выглядел доброжелательно и говорил по-английски с сильным акцентом.

    – Йа, — Фрида ответила по-немецки – это мой первый раз.

    – Ah! Sie sprechen Deutsch.

    – Йа.

    – Вы из дипломатического контингента?

    Вопрос удивил Фриду. Потом она вспомнила: «Гребаный дипломатический номер машины!»

    – Нет, что вы. – В какой-то момент Фриде захотелось рассказать о дипломатических номерах, но она решила этого не делать. – Нет.

    – Вы исландка?

    – Да.

    Мужчина смотрел на нее с любопытством: «Вы очень хорошо говорите по-немецки».

    — Спасибо! – А теперь меняем тему: «Вы здесь впервые?»

    Пока немец готовился ответить, в акустической системе автобуса зазвучал голос Бальдюра, который говорил по-английски. «Здравствуйте! Как Вы знаете, мы направляемся на Лаутрабйарг – самую западную точку Исландии, а потому и крайне западную точку Европы. Лайтрабйарг означает просто «скала Лаутрара», где Лаутрар – название района. На самом деле Лаутрабйарг состоит из трех скал, но обычно их всех называют одним именем – в единственном числе. В высшей точке скала поднимается на высоту четыреста сорок один метр – почти полкилометра – над уровнем моря».

    изображения не найдены

    Бальдюр продолжил рассказ, излагая различную информацию о скале и ее птичьих обитателях, а также взывая к туристам, чтобы они не приближались слишком близко к краю скалы. «Там, куда мы сейчас едем, ветер не такой сильный, но на вершине всегда страшно дует. Любой неверный шаг может закончиться трагедией. К тому же не забывайте, что тупики гнездятся вдоль вершины скалы, роя гнезда в земле по ее кромке. А значит, земля по кромке пористая, хотя и кажется твердой. Не подходите слишком близко краю!»

    изображения не найдены

    По мере того, как они приближались к точке назначения, автобус сошел с основной дороги и направился к морю по гравийной. В наиболее сложных точках его качало с борта на борт, и немецкая пара схватилась за ручки на передних сидениях, явно обеспокоенная. Периодически мужчина смотрел на Фриду и вежливо кивал, либо улыбался, но больше не пытался продолжить беседу. Фрида вздохнула с облегчением.

    Они добрались до места меньше чем за полчаса – быстрее, чем Фрида ожидала. Группа выбралась из автобуса. Открытый океан тянулся бесконечно до горизонта – темно-синего цвета, с белыми кружевными чепчиками танцующих волн. И, конечно, ветер! Он был таким сильным, что когда Фрида вышла из автобуса, у нее в буквальном смысле захватило дух, а ветер раскидал ей волосы во все стороны. Фрида изо всех сила пыталась привести в порядок прическу с помощью резинки для волос, которую догадалась обмотать вокруг кисти, повернувшись спиною к остальной группе, чтобы лучше справится с этой задачей. Когда Фрида снова взглянула в сторону группы, она увидела, что Бальдюр задержался, чтобы подождать ее.

    – Привет, – сказал он, как будто бы только что узнал Фриду.

    – Так ты не узнал меня там на парковке?

    – Конечно узнал.

    – Нет, не узнал.

    Бальдюр поднял бровь.

    – Будем считать, что мы квиты, – сказал он.

    – Ты имеешь ввиду те неудобные ситуации, который мы оба по случайности увидели?

    – Да.

    – Я твои секреты не выдам.

    Бальдюр ухмыльнулся.

    – Ты здесь впервые? – спросил он, когда они подошли ближе к уступу.

    – Да. А ты явно не впервые.

    изображения не найдены

    Он покачал головой. Ветер рвал его волосы не меньше, чем ее, и Бальдюр накинул капюшон.

    Тут они увидели, как пожилой немец приближается рискованно близко к краю утеса. Он орудовал фотоаппаратом, пытаясь сфотографировать тупиков, жердящихся на кромке непосредственно под краем утеса.

    изображения не найдены

    – Да чтоб тебя! – Бальдюр кинулся к туристу.

    изображения не найдены

    Было действительно холодно. Фрида порылась в карманах, разыскивая перчатки. Она благодарила бога за то, что светило солнце: по крайней мере оно частично компенсировало холод. Слева от нее было исландское семейство – пара с двумя мальчишками: они улеглись на животы и ползли к краю, чтобы сделать фотографии. Фрида последовала их примеру и по-пластунски проследовала к кромке утеса, держа фотоаппарат в одной руке. Это было цифровое устройство «Canon EOS» – рождественский подарок от Дэмиена из ее прошлогоднего списка.

    изображения не найдены

    Доползя до края, Фрида со страхом взглянула вниз, чувствую спазм в животе. Скала действительно отвесная, ничего на скажешь. Сорвешься – верная смерть. И тут внезапно прямо под ней появилась причудливая маленькая голова: тупик с ярким клювом и очаровательной мордашкой. «Привет!» – еле слышно прошептала Фрида, маневрирую фотоаппаратом так, чтобы сфотографировать тупика. «Здравствуй, красавчик…», щелк … и еще раз щелк.

    изображения не найдены

    Фрида лежала на краю, полностью поглощенная и умиленная опытом настолько близкого общения с птицей. Внезапно тупик спрыгнул с края утеса и повис в воздухе, паря в воздушных потоках, комично скосолапив ножки за спиной. Фриде это показалось настолько забавным, что она рассмеялась вслух. И почувствовала, что рядом с ней кто-то есть. Это был Бальдюр, который улыбался до ушей.

    изображения не найдены

    – Ты посмотри на этого красавчика! Обожаю, когда они вот так парят в воздухе. – восторженно сказала Фрида.

    – Знаю: это здорово!

    – Они такие забавные.

    – Да, и напоминают мне профессоров.

    – Точно.

    (Продолжение последовало: вот здесь. А вот здесь можно почитать про тупиков и не только).

    изображения не найдены

    изображения не найдены

  • Мир цистерцианского периодаПортугалия: «Артек» для глобалистов

    Мир цистерцианского периодаПортугалия: «Артек» для глобалистов

    Продолжение перевода книги Мартина Пейджа о Португалии

    Повествует о бернердинцах, тамплиерах, Педру и Инеш. Содержит сцены насилия, но взывает к миру.

    Уже опубликовано:

    изображения не найдены

    После того, как рыцари-иностранцы взяли Лиссабон во имя Христа, не встречая сопротивления со стороны его жителей, они убили местного епископа. Рыцари возвели на епископский трон одного из своих капелланов – отца Гильберта из Гастингса.

    За 370 лет мусульманского господства и, соответственно, изоляции от христианского мира у португальских христиан выработалась собственная литургия. Она известна как «брагский обряд». Сегодня по воле Ватикана «брагская месса» вновь звучит в Португалии в торжественных случаях. Но тогда епископ Гильберт делал все, чтобы заменить брагскую литургию английским сарумским обрядом[1]. В деле «англиканизации» Церкви, которая не ограничивалась изменением литургии, епископу помогали тридцать два английских и норманнских священника, прибывшие вместе с крестоносцами. Епископ Гильберт сделал их канониками.

    Король Афонсу Энрикиш велел построить для епископа Гильберта дворец и собор, раздав каждому из иностранных священников по особняку. Большинство рядовых крестоносцев не имело ни малейшего желания возвращаться домой или селиться в черте города, столь основательно ими разграбленного. Афонсу Энрикиш раздал этим рыцарям усадьбы к востоку от Лиссабона – преимущественно на северном берегу реки Тежу в Вила-Франка-де-Шира и вокруг нее. Рассказывают, что когда советники короля посетовали, что он раздает земли и дома иноземным варварам, Афонсу Энрикиш парировал: «Именно потому, что вы такие благородные джентльмены, нам нужны эти варвары, чтобы защищать нас».

    Бернарду Клервоскому, который оставался в Бургундии, еще предстояла битва за религиозное обращение юго-восточной Европы – причем не на поле брани, а мирным путем. Каждый из цистерцианских монахов, орден которых он возглавлял, отрекся от насилия под страхом отлучения от церкви. При этом монахи не занимались миссионерской деятельностью. Цистерцианцы стремились к тому, чтобы сначала обратить к богу собственные души – путем постепенного процесса личного приобщения к Христу. В мирý за монастырскими стенами следовало не проповедовать Евангелие, а приводить его в жизнь. Только так монахи могли продемонстрировать преимущество христианского образа жизни перед мусульманским.

    изображения не найдены

    К северу от Лиссабона Афонсу Энрикиш даровал Бернарду фактический суверенитет над обширными землями, которые сегодня известны как «Кошта да Прата» или «Серебряный берег». Кошта да Прата простирается от известняковых гор центральной Португалии до Назаре [Назарет] на атлантическом побережье, от Обидуша до Лейрии. Цистерцианским монахам, прибывшим из Бургундии и вступившим во владение землей, разрешалось принимать собственные законы, вершить суд, собирать налоги, создавать предприятия и управлять ими. В вопросах религии они были освобождены от опеки Гилберта и других епископов, находясь в непосредственном подчинении Папе Римскому через Бернарда. Но выделенные монахам земли лежали в запустении. На протяжении последнего столетия по ним постоянно двигалась граница между христианским миром и миром ислама. Большинство местных жителей попало в рабство или плен, погибло от рук христиан или мусульман, бежало или стало жертвой чумы.

    Монахов окончательно изгнали из Португалии в 1834 году с запрещением деятельности религиозных орденов по всей стране. Потомки поселенцев, пришедших вслед за монахами из Бургундии в двенадцатом и тринадцатом веках, и по сей день обрабатывают здесь землю. Если, путешествуя по этому региону, Вы сойдете с трассы на сельские дороги, то увидите местность более или менее такой, какой ее создали 800 лет тому назад цистерцианцы. Фруктовые сады, в которых растут яблони, персики, груши и айва, перемешаны с рощами апельсинов и лимонов, полями дынь и клубники. В полях устроены пасеки. Есть здесь и съедобные улитки и перепелки, и несколько видов домашней птицы, и одомашненные фазаны. На каменистых склонах раскинулись виноградники, а песчаные прибрежные равнины покрывают сосновые леса.

    изображения не найдены

    Цистерцианцы или «бернардинцы», как их чаще называют, привезли в Португалию новые сельскохозяйственные культуры и передовые практики земледелия. Они организовали добычу полезных ископаемых, выплавку и обработку железа, сооружение судов на побережье, рыбный промысел, добычу соли, сушку и соление бакаляу [2]. Изготовление джемов и консервированных продуктов по рецептам бернардинцев и сегодня остается важной статьей дохода. Главная ярмарка этих продуктов, а также копченой ветчины и фермерских колбас, по сей день проходит в Лейрии в день Святого Бернарда. Бернардинцы внедрили навык дутья и резки стекла: хрусталь марки «Атлантис» – по-прежнему самый известный экспорт этого региона.

    Но главное – бернардинцы принесли с собой новый взгляд на общество. На своих территориях они запретили рабство. На виноградниках бернардинцев –  как и на всех их предприятиях – работники получали достойную зарплату, при этом монахи вели себя не как феодалы, а трудились бок о бок с наемными рабочими, выполняя те же работы. Грамотность и владение европейской «лингва франка» – латынью – в то время ограничивалось узким кругом духовенства. Бернардинцы организовали бесплатные школы, в которых преподавали латынь. Аббат бернардинцев входил в королевский совет и наряду с другими функциями руководил раздачей милостыни и благотворительностью. Он следил за тем, чтобы голодные были накормлены, обездоленные получали одежду и кров, больные лечение, а пожилые – заботу.

    изображения не найдены

    Путешественники-протестанты из Англии, побывавшие в регионе в период его наивысшего рассвета – между шестнадцатым и восемнадцатым веком, нашли бы мой рассказ чересчур сентиментальным. В 1774 году майора Уильяма Далримпла развлекали, поили и кормили бернардинцы, после чего он написал в своем дневнике: «Эти небесные пасторы владеют таким количеством земных богатств, что предаются праздности и лени, превратившись в зло для общества».

    Через десять лето после этого бизнесмен из Шотландии по имени Уильям Стивенс объяснял неудачу своей ткацкой фабрики по производству батиста щедростью монахов-бернардинцев по отношению к местному населению: «Монахи поощряют праздность, раздавая избытки продуктов питания. Это делает неэффективными любые попытки управления и ослабляет власть монахов над работниками».

    изображения не найдены

    Для своей будущей столицы бернардинцы выбрали долину, где встречаются реки Алкоа и Баса. Свой город они назвали Алкобаса. Замок на вершине холма над городом, сооруженный Афонсу Энрикишем для защиты монастыря, был разрушен землетрясениями и охотниками за сокровищами. Но Аббатство Святой Марии Алкобасской сохранилось. Это самое южное из 340 цистерцианских аббатств, построенных по всей Европе по приказу Бернарда при его жизни, и одно из двух десятков, раскиданных по всей Португалии. Церковь аббатства являет, пожалуй, лучший из дошедших до нас образцов средневековой цистерцианской архитектуры. Во всяком случае, это аббатство, безусловно, превосходит любую из церквей, сохранившихся в Бургундии – даже в Фонтене. («Материнское» аббатство [3] ордена в Клервó было превращено в тюрьму для невменяемых преступников).

    изображения не найдены

    Как и в других своих начинаниях, в архитектуре цистерцианцы искали красоту в простоте. Поэтому критики часто называют их стиль «строгим», но вовсе не это слово приходит на ум, когда Вы заходите внутрь церкви в Алкобасе. Бернард запретил применять витражи, позолоту и скульптуру. Вы увидите длинный неф – самый, как мне кажется, длинный в Португалии – обрамленный стройными белыми колоннами, которые возносятся к высокому сводчатому потолку. Из окон со свинцовыми перегородками на колонны падают широкие полосы света. Рисунок и пропорции главного нефа повторяются в боковых. Чуть дальше средины нефа друг напротив друга расположились две часовни: в одной находится гробница короля Педру I, в другой его жены – Инеш де Каштру. Аристократка, примкнувшая к португальскому королевскому двору в качестве фрейлины, на которой Педру женился без согласия своего отца, Инеш была убита по команде последнего. Педро велел бальзамировать тело Инеш, а когда взошел на трон, приказал посадить ее тело рядом с собой, заставив придворных целовать ей руку. У подножия гробницы Педру барельеф, на котором изображено, как его кормят с ложки на смертном ложе и как он принимает последнее причастие. У ног Инеш –  сцена Судного дня: одни восходят в небеса по мраморной лестнице, благодарно вздымая руки к небесам, другие понуро бредут вниз по каменистому склону в преисподнюю.

    изображения не найдены

    Король Диниш, взошедший на трон в 1279 году в возрасте восемнадцать лет, приказал соорудить здание главного монастыря рядом с церковью. Диниш включил в проект дом капитула, где король нередко совещался с аббатом и настоятелями монастыря, королевские покои, где он периодически проживал со своей супругой Изабеллой и собирал двор, а также королевскую усыпальницу. Один из величайших португальских монархов, Диниш так активно сотрудничал с «братьями-агрономами» из Алкобасы, что летописцы его царствования называли его «королем-фермером». Те, кто брался за возделывание земли, освобождались от налогов на урожай. Арендаторы земель, которым удалось добиться улучшения землепользования благодаря советам монахов, получали землю в собственность не позднее, чем через десять лет.

    Для Королевы Изабеллы личной миссией стало расширение площадей под сосновые леса, высаживать которые начали цистерцианцы. Цистерцианские верфи для сооружения деревянных судов были модернизированы и расширены. Впервые со времен римлян Португалия начала торговать с остальной Европой, в основном с Фландрией и с Англией, но португальские суда добирались даже до Салоников! В процессе передачи навыков и технологий из Средиземноморья на Атлантику, которому суждено было изменить наш мир, португальцы завербовали кораблестроителей и тридцать морских капитанов из Генуи. Генуэзец Мануаль Пессанья изменил свою фамилию с итальянского «Pessagna» на португальский вариант «Pessanha», став первым в истории страны адмиралом, отвечавшим за охрану флота от пиратов и торговлю. Он и его родственники настолько преуспели в последней, что стали банкирами короля Англии Эдварда II. Когда Эдвард не смог выплатить перерасход кредита, агенты семейства Пессанья взяли на себя сбор английских таможенных пошлин, пока задолженность не была погашена.

    В правление короля Диниша Португалия стала одной из первых стран, модернизировавших страхование. Судовладельцы начали платить взносы в только что созданную «Болса де Лишбуа» – лиссабонский страховой фонд, из которого они получали компенсацию, если их суда подвергались нападению пиратов или терпели крушение. Король Диниш знаменит еще тем, что основал систему высшего образования в Португалии, для чего набрал профессоров из Парижа. Говорят, что первые студенты так активно злоупотребляли городскими удовольствиями в Лиссабоне, что король Диниш принял решении о переезде нового университета в спартанскую обстановку Коимбры. Король Диниш вошел в историю еще и как отец португальской литературы. До времени Диниша немногие, кроме духовенства, владели грамотой. При этом почти все, что писалось, было написано на латыни или бургундском (который нередко ошибочно называют «провансальским»). Король Диниш перешел на язык народа – галаико (галисийский), начав процесс его адаптации в отдельный язык – португальский. На этом языке Диниш сложил множество стихотворений и баллад.

    изображения не найдены

    Возможно, наименее признанное международной общественностью достижение короля Диниша заключается в том, что он обеспечил сохранение рыцарей Храма. Все работы, которые я читал об этом военном и мистическом ордене, принимали за данное то, что он был уничтожен в результате преследований со стороны французского короля Филиппа IV и Папы Клемента V. К началу XIV века французские рыцари-тамплиеры накопили несметные богатства и владели третью Парижа. Среди тех, кто погряз в долгах тамплиерам, была французская королевская семья. Король Филипп IV обратился к ордену за очередным крупный займом, чтобы финансировать новую попытку оккупировать Бельгию. Великий магистр ордена Жак де Моле отказал ему. Незадолго до рассвета в пятницу 13 октября 1307 года все тамплиеры во Франции были арестованы людьми короля, которые конфисковали все найденные у тамплиеров материальные ценности в пользу королевской казны. Монахов обвинили в преступлениях, среди которых значилось плевание на крест, поклонение дьяволу и даже «неприличное целование». Некоторых из них сожгли заживо в поле к западу от Парижа; большинство получило пожизненные сроки. Папа Климент V обратился ко всем монархам христианского мира в буле «Pastoralis Praeeminentiae», приказывая им арестовывать тамплиеров и конфисковать их собственность, что, согласно принятым оценкам, и положило конец деятельности ордена.

    изображения не найдены

    Но некоторые из тамплиеров смогли избежать ареста. Немалые сокровища, которые они спрятали на Кипре, удалось спасти от конфискации. В самой Португалии король Диниш отреагировал на письмо от Римского Папы не без иронии. Ведь его королевство было самими своим существованием обязано тамплиерам. А сейчас тамплиеры были нужны для охраны границы с Испанией, вдоль которой Диниш построил цепь замков. Король велел архиепископу лиссабонскому возглавить следственную комиссию, чтобы изучить обвинения, выдвинутые против тамплиеров. Архиепископ полностью оправдал этот орден. Тогда король Диниш формально выполнил требования понтифика, издав указ о ликвидации ордена в Португалии и конфисковав всю его собственность. Одновременно король объявил о создании нового ордена – Ордена Христа. Его Великий магистр и остальные члены были тамплиерами. Этим тамплиерам – в новом обличии – король вернул собственность и богатства, только что у них конфискованные. В Португалию начали стекаться тамплиеры, которым удалось избежать преследования в других странах. Считается, что они перевезли сюда свое кипрское сокровище, которое некоторые до сих пор ищут в земных недрах.

    изображения не найдены

    Рыцари ордена Христа основали свою столицу в городе Томаре на берегу реки Набао – недалеко о того места, где она впадает в Тежу. Их величественный укрепленный монастырь по-прежнему царит над городом. Капелла монастыря имеет форму восьмиугольника: тамплиеры считали, что эта геометрическая фигура символизирует гармонию между богом и человеком. Они были убеждены, что именно этой формы был Иерусалимский Храм Соломона. Подчеркивая свою постоянную боеготовность, монахи выстаивали службу верхом.

    изображения не найдены

    Монахи привлекли в город ремесленников для изготовления оружия, шорных изделий, одежды, гончарных товаров, мебели и сельскохозяйственных инструментов. Они поделили на фермы значительную часть земель, возвращенных им Динишем, создав новый класс помещиков. Местные летописи утверждают, что многие из таких помещиков прибыли из Франции, вероятно, сочувствуя тамплиерам. Эти люди не принадлежали к ордену и вели светский образ жизни. Но они получали наделы на том условии, что будут получать воинскую подготовку в качестве «офицеров кавалерии» и обучать своих крестьян искусству конной битвы и владения мечом.

    изображения не найдены

    Король Диниш скончался в 1325 году, а его вдова – Изабелла Арагонская – вернулась в стены монастыря в Синтре. Изабелла вышла замуж в возрасте двенадцати лет и впервые стала матерью в совсем юном возрасте. Будучи сам далеко не верным мужем, Диниш так ревновал Изабеллу, что даже велел посадить ее на некоторое время под замок. После того, как она вышла на волю, Изабелла организовала в Лиссабоне убежище для оскорбленных жен и дом для брошенных детей. Сегодня Изабелла остается одной из самых популярных в Португалии святых. Бытует легенда, что когда она по своему обыкновению несла из королевской кухни пищу в завернутом подоле, чтобы раздать беднякам, дорогу ей преградил муж, обвинивший ее в воровстве. По требованию Диниша Изабелла развернула подол. Из него выпало множество цветочных лепестков.

    Значительную часть своей жизни Королева Изабелла посвятила попыткам разрешить семейные ссоры. Когда ее сын Афонсу поднял вооруженный мятеж против собственного отца, Изабелле удалось уговорить его остановиться. В другой раз Изабелла проскакала верхом между армиями отца и сына, призывая воинов с обеих сторон сначала напасть на нее. Унаследовав от отца трон, новый король Афонсу IV отправился в военный поход на Кастилию. Узнав об этом, Изабелла покинула монастырь и пустилась вслед за португальской армией. Изабелле удалось положить конец едва начавшейся войне, но по дороге домой она скончалась – предположительно от чумы. Вместе с Изабеллой ушли в могилу и славные дни правления бургундской династии в Португалии.

    изображения не найдены

    Это было время страшной чумы, которая опустошила Европу. Португальские летописцы утверждают, что она унесла жизни каждого третьего жителя страны. В результате некоторые из тех, кто пережил эпидемию, получили сразу несколько наследств от разных родственников за считанные месяцы, сформировав класс нуворишей. Английские, фламандские и генуэзские купцы открыли в Лиссабоне магазины, чтобы удовлетворять взыскательные запросы нового класса богачей. В сельской местности крестьяне стремились обогатиться за счет недостатка рабочей силы, который возник после чумы, требуя более высоких зарплат и улучшения условий труда. Многие их тех, кто не добился своего, перебирались в портовые города, чтобы зарабатывать довольно приличные деньги, разгружая корабли с привезенными из-за границы предметами роскоши. Епископы и король Фернанду I оставляли себе значительную долю доходов от этой торговли. Короля Фернанду обвинили в попытках установить такую закупочную цену на пшеницу для королевской семьи, которая позволяла ему перепродавать зерно в 2000 раз дороже!

    Король Фернанду был обручен с кастильской принцессой в результате очередного дипломатического хода, направленного на поддержание мира между соседями. Но он был пленен Леонор Телеш – португальской аристократкой, на которой в конце концов и женился. Король Фернанду скончался в возрасте 38 лет. Его вдова Леонор стала регентом при своей дочери, чьим настоящим отцом, как многие считали, был граф Жуан Фернандеш Андейру, посол Джона Гонта [4] при португальском дворе. Придворный летописец называет его любовником королевы. Все сходятся во мнении, что именно Андейру фактически правил Португалией.

    Король Хуан I Кастильский добавил герб Португалии на свой штандарт и, выступив в поход, взял горную цитадель Гуарда. Границу южнее поручили охранять военному ависскому [5] ордену, сформированному в Португалии под  покровительством Святого Бернарда. Войнами-монахами командовал Жуан – незаконнорожденный сводный брат усопшего короля Фернанду. Известия о том, что кастильцы захватили Гуарду, настигли его по пути на фронт. Он немедленно развернулся и поскакал в Лиссабон. Во дворце он сообщил Королеве Леонор и Графу Жуану, что его армия безнадежно недоукомплектована воинами. В ходе беседы Жаун и Граф Жуан удалились из спальни королевы в другую комнату. Люди из свиты Жуана Ависского наблюдали, как оба Жуана вели сосредоточенную беседу у окна. Затем они увидели, что Жуан Авиисский вытащил свой кинжал и ударил Графа Жуана в голову. Они ворвались в комнату. Там они извлекли мечи из ножен и пронзили ими Графа Жуана.

    Королева бежала вверх по течению в королевское загородное поместье в Аленкер, а затем в Сантарем. Там ее похитили люди короля Хауна, которые перевезли ее в Кастилью, где она провела остаток жизни в монастырском заключении. Народ шел по улицам Лиссабона, крича, что Жуана – магистра ависского ордена – против его воли удерживают во дворце и что его жизнь в опасности. На улицах собралась огромная толпа, которая провозгласила Жуана королем, когда он целым и невредимым вышел из дворца. Стояла атмосфера враждебности к иностранцам. Жуану стоило немалого труда убедить толпу не громить еврейский квартал. Епископ Лиссабона был кастильцем, за что жители Лиссабона сбросили его с колокольни.

    В целом в Европе этот период характеризовался серьезными социальными потрясениями. Но если в Англии восстания Уота Тайлера и его сподвижников были жестоко подавлены – как и аналогичные движения во Франции и Италии, то в Португалии  простой народ одержал победу. Старая аристократия, поддерживавшая либо королеву Леонор, либо кастильцев, впала в немилость – вместе с про-авиньонским духовенством. Новая аристократия сформировалась из купцов и ремесленников, принадлежавших к лиссабонским гильдиям. Парламент [кортес], в котором над аристократией и епископами теперь преобладали простолюдины, собрался в Коимбре. Было зачитано письмо от Папы Римского, в котором тот отказывался принимать или поддерживать иных претендентов на португальский трон, чем Жаун Ависский. В том, что это письмо было подлинным, можно усомниться, но Жуана провозгласили королем. Фернан Лопиш, королевский хронист, писал: «Родился новый мир. Новое поколение – дети настолько низких классов, что они не заслуживают и упоминания – за верную службу и упорный труд были посвящены в рыцари. Другие стали обладателями древних благородных титулов, времени уже забытых, а сегодня их потомки величают себя аристократией, и все к ним относятся как к знати. Многие из тех, кого приблизил к себе Магистр ависского ордена, так разбогатели, что стали выезжать в свет в сопровождении двадцати или тридцати конных воинов. В последующих войнах им подчинялись представители древней аристократии».

    Тем временем кастильцы продолжали наступление. Король Хуан устроил свою резиденцию в Сантареме. Кастильская пехота придвинулась к Лиссабону и стала там укрепленным лагерем. К ней присоединились другие воинские подразделения короля Хуана, высадившиеся с кораблей, которые прибыли из Бискайи. С земли и с моря началась осада. В лагере осаждающих поселилась чума: число умерших достигло 200 солдат в день. Спустя десять дней те, кто выжил, отступили. Одетые в черное, они везли за собой мертвых товарищей в грубо сколоченных гробах, привязанных к спинам мулов.

    До Лиссабона дошли сведения разведки о том, что Король Хуан начал перегруппировку своих сил для следующей значительно более мощной атаки. Португальцы, которых на протяжении всей их истории, вероятно, никогда не насчитывалось свыше двух миллионов, тоже заразились чумой: у них просто не оставалось достаточно здоровых мужчин, чтобы отбить неприятеля.

    В 1385 году Жуан Ависский направил Томаса Дэниэля, английского торговца сукном, а также  Лоуренсу Мартинша, португальского еврея, ко двору Короля Англии Ричарда II. У династии Плантагенетов хватало собственных военных проблем: Англия была изолирована от внешнего мира военными флотами Франции и Арагона. Английские судоходные навыки устарели не меньше, чем неуклюжие, похожие на бочки, суда Плантагенетов. На выручку англичанам послали эскадру быстрых маневренных португальских галер: в каждой было по 160 гребцов и по взводу лучников и метателей камней. (Сам Мартинш остался в Англии, где основал банк, продолжавший свою работу до шестидесятых годов прошлого века, когда этот банк поглотил Барклайс Банк).

    В благодарность за это король Англии разрешил португальцам набирать солдат-наемников в Англии. Как только первые английские войска добрались до Португалии, король Хаун сконцентрировал войска в Сьюдад-Родриго, чтобы подготовить наступление на стратегически важный португальский город Визеу. Кастильцы встретились с португальскими силами в Транкозу, где португальцы впервые применили английский стиль битвы. Они не стали наступать на кастильцев верхом, а спешились и создали рвы и иные оборонительные сооружения. Когда кастильцы истощили силы, пытаясь прорвать оборону, из-за линии обороны внезапно поднялись португальские лучники, осыпавшие кастильцев потоком за потоком стрел, пока те не отступили.

    изображения не найдены

    Хаун провел перегруппировку своих сил и двинулся на Лиссабон. В Сори [6], где изначально находился штаб рыцарей тамплиеров, знаменитый португальский полководец Нуно Алвареш выехал на коне на встречу Хуану и официально вызвал его на битву. Сражение произошла при Альжубарроте – недалеко от того места, где сегодня находится величественный монастырь Баталья, посвященный победе в этой битве. Нуно Алвареш начал боевую комбинацию с того, что собрал своих воинов на крутом каменистом хребте, который преграждал дорогу в Лиссабон. Кастильцы обошли неприятельские позиции широким веером и приблизились к португальцам и англичанам с тыла. Нуно Алвареш распорядился срочно вырыть земляные укрепления и расположил своих солдат в форме клина. Вечером 14 августа 1385 года кастильцы вышли на прицельные позиции. Они были истощены долгим дневным переходом, а командовали ими необстрелянные молодые дворяне, уверенные в том, что численное превосходство кастильцев позволит им сразу выбить с позиций португальцев и англичан. Кастильская кавалерия галопом устремились прямиком в ловушку, устроенную португальцами. Португальские и английские солдаты поднялись из кустарника, окружавшего кастильцев с флангов, и атаковали неприятеля стрелами и камнями. Из острия клина на неприятеля бросились другие бойцы, рубя кастильцев мечами и топорами. Пал кастильский знаменосец, а его товарищи развернулись и побежали вспять. Спасаясь вмести с армией, король Хуан бросил свой королевский шатер. Жаун Ависский велел разобрать этот шатер и стал использовать его в торжественных случаях. Алтарный триптих из походной капеллы короля Кастилии сегодня находится в одной из церквей Браги. Огромный походный котел кастильцев можно уидеть в монастыре в Алькобасе. В самой Альжубарроте красуется памятник вдове пекаря, о которой рассказывают, что она прикончила девять убегающих кастильцев железным ухватом для хлебной печи. Таким образом, меньше чем за три часа была выиграна битва, которая обеспечила португальцам почти два столетия мира с соседом.

    В Лондоне в Звездной палате [7] Вестминстерского дворца прошли переговоры и было подписано соглашение между Жуаном Ависским и королем Ричардом II. Этот договор считается – по крайней мере, англичанами – самым старым из действующих договоров в мире. Договор гласит, что Англия обязуется защищать Португалию в обмен на торговые привилегии в лиссабонском порту. В параллельном соглашении Португалия пообещала поддерживать претензии на кастильский трон дяди короля Англии – Джон Гонта, первого герцога Ланкастерского. Было принято решение связать узами брака Филиппу – старшую дочь Джона Гонта – и Жоана Ависского, хотя последний технически оставался монахом, которого Папа Римский не освобождал от обета безбрачия.

    Владения Герцога Ланкастерского были самыми обширными в Англии. В Лондоне Джон Гонт содержал королевский по размаху двор в Савойском дворце. В Герцогство Ланкастерское настолько важную роль в делах английского государства, что у него было постоянное место в королевском совете. Сегодня, хотя имений уже давно не осталось, за герцогством Ланкастер сохраняется постоянное место в кабинете министров для министра без портфеля. У Джона Гонта хватало собственных средств, но Парламент все равно проголосовал за выделение ему 3000 фунтов на финансирование экспедиции.

    Ричард II проводил герцога и герцогиню, судно которых отправилось из Плимута. До этого он подарил им по королевской короне, которую они должны были начать носить после того, как под их власть перейдет Кастилья. Этому не суждено было сбыться.

    Армия Герцога легко взяла Сантьяго-де-Компостела. Жоан Ависский направился на берега реки Миньо, где установил захваченный у кастильцев походный королевский шатер, в котором приветствовал своего будущего зятя. Португальские войска поступили под командование Герцога Ланкастера, чтобы вместе с англичанами взять Кастилию. Герцог почти не встречал сопротивления. Сокрушительное поражение его армии нанесла свирепая летняя жара испанской равнины, неспособность добыть провизию или найти поддержку среди местного населения и, наконец, чума. Джон Гонт вернулся на побережье и с остатками армии и двором направился в Байонну.

    Филиппа вышла замуж за Жоана Ависского в Порто. После свадебного богослужения молодожены поскакали на двух белых лошадях во дворец епископа. Там, в главной спальне, Филиппу раздели фрейлины и уложили в постель. Ее мужа привела группа рыцарей, которые пили вино из свадебного кубка. После этого раздели и уложили в постель и самого короля.  Епископ со свитой из священнослужителей произнес над молодоженами молитвы и все удалились. Филиппе в это время было двадцать шесть лет. Португальские летописцы жаловались на то, что она привнесла в португальский двор чуждое ему английское ханжество. Один даже писал, что не удивляется, что английский язык единственный в мире имеет слово для обозначения понятия «не могу», которое   у англичан пишется слитно – «can’t». До Жана Ависского не было прецедента, чтобы португальский король не признавал своих незаконнорожденных детей. Королева настаивала на моногамии, и требовала ее от всего двора. Мужчины и женщины при дворе, обнаруженные в компрометирующих обстоятельствах, получали письменные указания немедленно связать себя узами брака. Королева Филиппа издала более ста таких указов. Следует отметить, что когда она обнаружила, что ее муж ласкает фрейлину в своей летней резиденции в Синтре, она предупредила его. Когда же королева Филиппа застала его за этим занятием во второй раз, она велела сжечь одного из королевских пажей на стогу перед дворцом. За шестнадцать лет Филиппа зачала девять раз, и шестеро из ее детей выжило. Ее старший сын – Дуарте – сменил отца на троне в 1433 году. Второй сын – Педру – странствовал по дворам и университетам Европы и привез в Португалию немало знаний и сокровищ – в том числе первый венецианский учебник по анатомии и копию «Книги путешествий» Марко Поло. Третий сын – Энрике – стал Великим магистром ордена Христа. Его английская мать сделала все, чтобы посеять в нем амбициозное желание исполнить главное предначертание Португалии – завоевать Марокко, изгнать оттуда мусульман и присоединить Марокко к Португалии.

    Пока Энрике с другими рыцарями готовились к штурму Сеуты, королева умирала от чумы. Летописец утверждает, что она призвала Энрике к своему смертному ложу, поцеловала церемониальный меч сына, заставила сына поклясться, что «он умоет руки в крови неверных» и испустила дух. Ее последним деянием стало то, что Принц Энрике, известный как «Генрих Мореплаватель», начал свою карьеру.

    изображения не найдены

    [1] Сарумский обряд также известен как «солсберийский чин»: Сарум – латинское название кельтского Солсбери [примечание переводчика].

    [2] Сушеная и соленая треска [примечание переводчика].

    [3] Мне казалось, что головное аббатство находилось в Сито, в честь которого орден и получил название  «цистерцианский» [примечание переводчика].

    [4] Джон Гонт – первый из герцогов Ланкастерских [примечание переводчика].

    [5] Иногда этот орден называют «авишским» [примечание переводчика].

    [6] Недалеко от Куимбры [примечание переводчика].

    [7] Англ. Star Chamber, лат. Camera Stellata – чрезвычайный суд при короле Англии, существовавший в XV-XVII веках [примечание переводчика].

    ПРОДОЛЖЕНИЕ ЗДЕСЬ.